Благословенный 2
Шрифт:
— Это понятно. Но, всё равно такое сильное изменение траектории невозможно объяснить лишь ветром! Отчего же, например стрела из лука не относит так сильно, что она, почти что, возвращается на место пуска?
— Всё дело в том, что стрела, раз получив движение от лука, не получает дополнительного импульса в процессе движения. Ракета же действует по-другому: её двигатель работает даже после того, как ветер повернул её корпус. Поэтому ракета отклоняется ветром значительно сильнее и не так, как пуля, ядро или даже стрела. Ракета стремится лететь прямо против
Признаться, ни я, ни члены комиссии не сразу поняли объяснения Николая Карловича. Но постепенно и мне, и всем присутствующим (кроме, наверное, Зубова — по его оскалу видно было, что так ничего он и не понял), стало ясно, что приличной точности от ракеты никакими силами получить невозможно.
— Но можно всё-таки что-то сделать? — вспомнив «Катюшу» и «Град», спросил я.
— Единственный способ исключить влияние ветра — это сделать ракету полностью уравновешенной, чтобы центр её тяжести оказался ровно посередине, и не изменялся в процессе выгорания топлива — отвечал Николай Карлович
— А это можно устроить? — с надеждой спросил я.
— Сделать это представляется если не невозможным, то настолько затруднительным, что производство таких снарядов окажется делом невероятно дорогим. К тому же, их нельзя будет снабдить оперением, и полёт такой ракеты неминуемо будет нестабилен!
— Ну, стабилизировать корпус можно вращением, — пробормотал я, уже, однако, понимая, что всё это сильно усложняет дело. — А если пускать ракеты строго «по ветру» или строго «на ветер»? Тогда же ничего отклоняться не будет?
— Отклонение будет всё равно, только теперь по высоте. Ведь ракета посылается вверх под углом, и значит, любой ветер будет искажать её траекторию, вынуждая лететь параллельно земной поверхности. Кроме того, даже если расчету удастся занять позицию строго по ветру от неприятеля, это, вероятнее всего, не поможет — ведь ракета взлетает вверх на сотни метров, а там направление ветра может быть совсем иным, чем у земли!
— Так что же, получается, дело нестоящее? — тоскливо спросил я.
Видимо, разочарование в моём голосе преломилось настолько жалостливой нотой, что Николай Карлович отвечал мне, как будто бы, с некоторым сочувствием.
— Оружие такого рода будет и сочетать в себе низкую точность и излишне высокую цену. К этому надо добавить, что для запуска ракеты надо в шесть-семь раз больше пороха, чем для производства выстрела из орудия.
— Но, как говорят, в Индии войска Типпу-сагиба успешно применяют ракеты против англичан!
— В Индии много селитры, — пояснил мне Мелиссино, — и производство пороха для ракет для них сравнительно просто. А вот орудийной бронзы у них нет. Поэтому они вынуждены применять эти свои «ракеты» вместо нормальной европейской артиллерии. Возможно, если бы они испытали все преимущества современных артиллерийских систем, то отказались бы от ракет.
— Также надо отметить, — добавил Наполеон, — что действия мансуров не так уж
— Ну что же, выходит, нет смысла возиться с этим, раз у нас появились такие лёгкие и мощные полевые орудия, — подытожил Мелиссино. Члены комиссии, кто молчаливо, кто прямо, немедленно с ним согласились. Мне оставалось лишь молча слушать доклад про боеприпасы, но мысли мои постоянно возвращались к причинам этого провала.
— Ну что же, — продолжил Пётр Иванович, — давайте подведем итоги. Орудия с деревянной осью лафета надо вывести из состава армии, везде принять стальные оси. Для лучшего вращения осей внедрить чугунные втулки, особливо для орудий, предназначаемых к применению в конной артиллерии. Существующие образцы орудий надобно изготовить в нескольких экземплярах и отдать в опытную эксплоатацию, дабы на практике изучить их сильные и слабые свойства.
Потом было ещё много разных подробностей, которые я счел за благо выслушивать молча. Вновь в дискуссию я вмешался, лишь когда разговор зашёл про картечные выстрелы.
— А что с чугунной картечью?
— Опыты показали её полную применимость, Ваше Высочество!
— Вот и прекрасно. Её приняли на вооружение армии? С калибрами определились?
— Третий номер — в размере ружейной пули, второй номер — диаметром в дюйм, первый номер — полтора дюйма.
— Хорошо. Ещё надо испытать свойства стержневой картечи и шрапнель.
— Что это?
— Берем мелкие гвозди, плющим шляпку в форму оперения, заряжаем в жестяной картуз. При выстреле всё это хозяйство должно лететь намного дальше, чем обычная картечь, и при этом количество стержней будет намного больше, чем обычных картечных пуль. А шрапнель — это посложнее… я вам потом отдельно расскажу.
— Всенепременно, — заверил меня Пётр Иванович, но по тону его стало ясно, что после такого фиаско с ракетами мои идеи он теперь навряд ли будет рассматривать всерьёз.
Глава 4
Два месяца князь Потемкин готовил в Таврическом дворце бал для Екатерины по случаю последних побед — Рымника, Фокшан, взятия Измаила, и, конечно, мира со Швецией. Прекрасным днём 28 апреля, когда весенняя свежесть ещё не уступила место летней духоте, а воздух чист от комаров и прочего гнуса, весь свет Петербурга съезжался к Таврическому дворцу, который Екатерина ещё в прежние годы пожаловала Потёмкину, затем выкупила его обратно за полмиллиона рублей, и теперь вновь ему подарила. Сверх того, в Царскосельском саду ему будет возведён памятный обелиск; преподнесён фельдмаршальский мундир, усыпанный бриллиантами, и подарено 200 000 рублей.