Благословенный Камень

Вуд Барбара

Власть перераспределилась в один момент. Шипу отдали самые сочные тамаринды. А Льву достались остатки.

Когда тамариндовые деревья ободрали подчистую и на них не осталось ни одного листочка, ни единой семечки и ни одного сантиметра коры, семья пошла дальше. Но на этот раз у них было с собой питье. Пока они еще не успели съесть все сочные тамаринды, Шип показал им, как нужно выжимать сок в страусиные яйца, которые можно носить с собой.

Они продолжали находить гниющие туши, однако костный мозг был еще пригоден для еды и на какое-то время насыщал их. Вулкан затих, и в небе вновь ярко засверкали звезды. А когда Шип привел семью к артезианскому колодцу,

где они смогли напиться свежей воды, он решил, что они останутся здесь ночевать.

Льва никто не спрашивал.

Пламя, которое начало жечь Высокую в ту ночь, когда все решили, что Шип их бросил, разгоралось все сильнее, пока мысли о Шипе не поглотили ее целиком. Ей нестерпимо хотелось быть рядом с ним, ощущать его прикосновения. Когда семья приводила себя в порядок у костра, ей хотелось, чтобы именно Шип накладывал на нее глину. Высокая стыдливо смотрела на другой конец лагеря, где он разговаривал с юношами помоложе, показывая им, как сделал свою пращу, и смеялся вместе с ними. А когда он смотрел в ее сторону, она чувствовала, как в ней, подобно искрам, отскакивающим от тлеющих угольков, поднимается жар.

С трепещущим сердцем она отделилась от остальных и пошла к каменистому участку, где в артезианском колодце бродило несколько перемазанных сажей цапель. Она ощущала смутную радость от того, что в небе вновь были видны звезды и луна, хотя оно по-прежнему было подернуто дымкой, и что земля не дрожит уже несколько дней. И если бы она не находилась в плену непонятных ей чар, то, конечно же, поразмышляла бы над этими таинственными явлениями.

Она не испугалась, услышав в сухой траве чьи-то шаги. Она инстинктивно почувствовала, кто это и зачем он идет за ней. Обернувшись, она увидела в лунном свете улыбающегося Шипа.

Она столько раз видела, как этим занимаются другие, только не понимала, зачем они прикасаются друг к другу и гладят друг друга, облизывают и обнюхивают. А теперь, делая то же самое, она ощутила, как тепло разливается по всему ее телу. Шип прижимался ртом к ее щекам и шее и терся своим носом о ее. Они, смеясь, щекотали друг друга, а потом вдруг Высокая с заливистым смехом вырвалась и побежала от него. Шип, крича, побежал за ней, размахивая руками. Высокая специально бежала так, чтобы он мог ее догнать, хотя вполне могла убежать от него на своих длинных ногах. А когда Шип настиг ее, Высокая опустилась на землю, и они наконец соединились.

Целыми днями они были заняты исключительно друг другом. Он ее обнюхивал. Она слизывала соль с его подмышек. Шип прыгал перед ней, прощаясь. Вытягиваясь во весь рост, он напрягал грудные мышцы, показывая, какой он сильный. Она жеманно отворачивалась и делала вид, что ей все равно. Ему нравились и другие женщины, но привязан он был только к Высокой. Они помогали друг другу приводить себя в порядок, спали на одном ложе, обняв друг друга, сплетясь руками и ногами. Высокая еще никогда не чувствовала столь глубокой привязанности, даже к Старой Матери. Когда она лежала рядом с Шипом, то чувствовала себя в совершенной безопасности, а соединяясь с ним, крепко прижималась к нему в порыве мучительной страсти. Было и еще кое-что: теперь она была уже не одинока в своем предчувствии неизвестной опасности. Шип тоже смотрел на небо, видел, куда ветер относит дым, и знал, что наступит еще один рассвет — и их настигнет беда.

Старая Мать все же умерла, закрыв глаза: голова ее покоилась на вздувшемся животе Высокой. Члены семьи выли и колотили по земле палками, потом оставили труп Старой Матери в траве и пошли дальше.

Однажды утром, когда небо застилал дым, а земля вновь раскатисто гудела и дрожала, старшая дочь Нашедшей Мед, которая недавно достигла половой зрелости, наблюдая, как Шип изготавливает

новую пращу из сухожилия, содранного со скелета южно-африканской антилопы, почувствовала, как в ней пробуждаются новые волнующие ощущения. Она смотрела на его широкие плечи и сильные руки, потом подошла и со смехом нагнулась перед ним, виляя задом. Шип мгновенно возбудился. Однако она не была той женщиной, с которой он хотел бы удовлетворить свое желание. Подпрыгнув, он огляделся в поисках Высокой, которая лущила стручки баобаба, и подбежал к ней. Он стал щекотать ее, играть с ее волосами, прыгать и издавать уморительные звуки. Она засмеялась и потащила его в кусты, где они соединились под палящим солнцем.

Лев мрачно наблюдал за происходящим. С тех пор как они приняли этого чужака, женщины перестали предлагать ему себя. Мужчины смотрели на Шипа с восхищением, дети ходили за ними по пятам. Своими камнями Шип мог сбить любую птицу, которая осмеливалась пролететь над ними. А вечерами он забавлял их своими смешными пантомимами. Шипа все любили.

Эта мысль пришла в голову Нашедшей Мед — ее тоже не устраивало то, как Шип перераспределил власть в семье. Теперь, когда Льва оттеснили на задний план, она соперничала с Высокой, которая была беременна, за место главной женщины.

Они подошли к Шипу, улыбаясь и делая приветственные жесты руками, — Шишка, Голодный, Ноздря и Нашедшая Мед. Он сидел в тени акации, изготавливая из жестких сухожилий новые пращи. Шип ободрал эти длинные сухожилия с разложившегося трупа жирафа и теперь жевал их и отбивал камнями — они должны быть достаточно мягкими для того, чтобы из них получилось меткое оружие.

Он посмотрел на Нашедшую Мед, которая широко ему улыбалась. Она протягивала ему пригоршню мелких сморщенных яблок. Шип обрадовался. С тех пор как его приняли в семью, эта сильная женщина ни разу не выразила ему своей симпатии. И теперь ему было приятно, что она наконец-то приняла его. Когда он встал и потянулся за яблоками, перед ним внезапно возникли Лев и другие мужчины, вооруженные дубинками, палками и большими камнями.

Шип озадаченно взглянул на них. Затем улыбнулся и протянул им несколько яблок. Он растерянно смотрел, как Лев отшвырнул предложенные фрукты, — и уже в следующий момент пять здоровых мужчин набросились на него и на его тело посыпались удары.

Вытянув руки для защиты, Шип отступил назад и прижался к дереву. Пока на него градом сыпались удары, он отчаянно пытался понять, что происходит. Потом упал на колени и стал нашаривать в траве лежащие там пращи. Он поднял одну из них, но в этот момент на его руки опустилась дубинка Льва. Шип попытался изобразить что-нибудь смешное, чтобы развеселить их, но из носа и с головы у него текла кровь. Упав на колени, он с немым вопросом протянул к ним руки: за что? Лев размахнулся и ударил Шипа дубинкой по виску так, что раздался громкий треск. Шип дергался, прикрываясь руками, и кричал под градом сыпавшихся на него ударов. В его угасающем сознании одно за другим проплывали видения: женщина, которая родила его, стоянка в той долине, где он вырос, смеющиеся братья и сестры. А затем боль окутала его черным покрывалом. Его последней предсмертной мыслью была мысль о Высокой.

Услышав крики, Высокая вместе с другими стала продираться через кусты; ее вопль вознесся до небес, когда она увидела обезображенное тело Шипа. Она упала рядом с ним, крича от ярости и боли. Она трясла его за плечи, пытаясь разбудить; зализывала его раны и слизывала с него кровь. Она взяла в свои ладони его разбитое лицо, и ее слезы потекли на его изуродованную плоть. Но он не двигался и не дышал. Семья молча смотрела, как Высокая воет и бьет по земле кулаками. Потом она тоже затихла, а когда поднялась, все отпрянули.