Благословенный
Шрифт:
— Вот, извольте отведать, на ваших глазах сваренный картофель, особенно хорош, пока с пылу, с жару…. С огурцом хорошо идёт!
Народ закусывал дивной этой картоплей, непривычной на вкус, но, вроде бы и неплохой.
— Это вот, с конопляным маслом, извольте пробовать. Это — с коровьим. А вот тут — с сыром, — очень полезный продукт! Про его получение тоже могу рассказать особо…
Из углей меж тем вытащили запечённый картофель.
— А это «картофель на углях», делается замечательно просто. Суешь в угли, в костёр или в печь, да и ждёшь недолго… Пробуйте-пробуйте! В щи можно класть, для
Через некое время стали раздавать и семена.
— Только, чур, ребята, не обижаться — бесплатно дам по одной картошке на нос! Кто хочет ведро — извольте за денежку!
Народ, кто заинтересовался, — а таких вдруг немало нашлось — поступал двояко. Кто-то развязывал мошну, оплачивая сразу мешок или более того; а кто победнее, побежал по знакомым.
— Слыш, Акинфий, пойдём на площадь, возьмешь картоплю для меня!
— А что за картопля такая?
— Да пойдём, потом расскажу!
И так уже весь город и округа через пару часов знали про чудный корнеплод решительно всё, включая и не совсем приличные детали.
Рыжий черт промежду тем уже болтал с другою кучкою мужиков.
— Вы его не слушайте, вы слушайте меня. Я всю правду расскажу! Он на картопле энтой страшные тыщщи делает. Всю в казну сдаёт, солдат кормить. У них от картопли силы прибывают — ууххх! Слышали. как турок прошлую войн раскидали? А в эту? А ляхов? То-то! Это их картоплей кормят. Силища от неё — во! Подковы пальцами гнут, басурман по дюжине на пики насаживают, лошадь руками набок валят, пушки катают, как игрушки детские. А царица ему платит за такой товар страшенные тыщщи, и в войско своё покупает без меры!
— А что он тут на площади-то нам вещает, зачем? — не понял парень, промышлявший извозом.
— Так то, паря, что велела ему царица: засей всю губернию картоплей, а то войску моему не хватает! А кто будет сеять ее, покупать ту картоплю в войско по рублю за пуд!
— Брешешь! — воскликнул бородатый крестьянин, загоревшимися глазами смотря на рыжего балагура.
— Да ты шо! Вот зуб те даю!
— А много ли урожая-то даёт та картопля? Может, в аккурат пуд с десятины и снимешь? — засомневался вдруг кто-то из мужиков.
— Тыщща пудов! Вот те крест — тыщща! Ну, у тебя, сиволапого, попервой будет, может, пятьсот, или даже триста. А набалатыкаешься, так и более можно брать. Она работу любит — да я тебе сейчас всё расскажу! Ты с утра ея навернешь, так к вечеру три десятины, не вспотев, вспашешь!
— Да ладно! Три десятины? Брехня! Не могёт того быть!
— Да как не могёт! Да я сам пахал! Только надобно смотреть, чтобы лошадь с того не околела. Ну да ея тоже очистками покормишь, и скотинка сразу здоровее будет!
* * *
— Ну что, опять ты вчера нажрался?
Кузьма опасливо посмотрел на барина, пытаясь понять, в каком тот настроении. Внешне всегда спокойный, Болотов, если его рассердить, мог быть и очень крут на ответные меры. Опять же, винопития, даже в меру, Андрей Тимофеевич очень уж прямо не любит! Но сейчас, вроде бы, ничего — рассвирепевшим барин не выглядит, да и ладно.
— Дак ведь я же, Тимофеич, чего? Я же всё для
— Ну а самому-то пошто ея жрать? Хлебное вино — не шутка, вон, на облучке теперь еле сидишь!
— Да я же ничего! Я мерку-то свою ведаю, лишнего — ни-ни! Тимофеич, ты ж меня знаешь!
— То-то что знаю тебя, ирода. Докладывай, как дело прошло!
— Всё в тютельку! Слушали, раззявив рты!
— Опять, что ли, всякую ересь плёл, про меня, про императрицу? Вот потащат тебя в съезжую, я от тебя сразу же отрекусь. Как есть говорю, не обижайся потом!
— Да ладно, все же хорошо выходит! Семена-то покупают?
— Вполне. Ещё два воза надо в Богородском забрать!
— Андрей Тимофеич, а давай туда Стёпку отрядим!
— А сам чего? Загордился?
— Дак, Андрей Тимофеевич, я же тебе тут нужон! Мы же с тобою, как ты это говорил — «добрый городничий и злой городничий»! В паре работаем! И иначе никак!
Болотов усмехнулся, кутаясь в шерстяную полость от вечернего холода.
— Вот люблю я тебя, чертяка! Ладно, слушай сюда. До морозов надобно нам объехать еще три уезда. В каждом по одной подводе картофельных семян, почитай, расходится. Значится, давай по возу отправим прямо туда, чтобы не ждать. Только укройте хорошо соломою, а поверх её — рогожей, чтобы ночным заморозком клубни не побило. Понял меня?
— А как же! Так что, Стёпка за картоплею поедет?
Болотов выразительно посмотрел на Кузьму, и кучер присмирел.
— Я же говорю — три воза. И ты, и Стёпка, и Тимошка впридачу. Исполнять! И, знаешь, ещё что…. Стёпка-то, так, квёлый, а Тимофей — тот поумнее будет. Ты, пожалуй, его научи всему, что сам знаешь, ну, как народ убалтывать. Да и будете вместе работать!.
— Ох, затейник вы, барин! — одобрительно заметил Кузьма. — То одно, то другое придумаете. Не соскучишься с вами!
— Скоро, чую я, друг ты мой, Кузьма Никитич, будет у всех у нас большой барин, с которым нам скучать отнюдь не придётся, — задумчиво проронил Болотов. — Вот, помяни моё слово!
Глава 11
Между тем, в Москве должны были состояться торжества в честь 25-летия вступления императрицы на престол. Начались они с приема в помещении Московского Благородного собрания. Высокое, в четыре этажа здание с прекрасным, украшенным колоннадою, только что отремонтированным фасадом, было совсем недавно перестроено архитектором Казаковым для нужд и на средства московского дворянства. С утра императрица, с высокой, украшенный жемчугами причёской, в серебряном платье, в карете с нами отправилась в Москву, в Благородное собрание. У входа в здание нас встречали предводитель московского дворянства Михаил Михайлович Измайлов и все самые видные аристократы — Нарышкины, Лопухины, Шереметьевы, и прочая, и прочая. Следуя за императрицею, мы вошли в просторный и очень высокий зал, со всех сторон окруженный прекрасною колоннадой. Пускали в собрание по билетам самое лучшее общество. На хорах, с одной стороны, был оркестр, с другой толпился народ, допущенный только полюбоваться на бал, но не участвовать в нём.