Благостный четверг
Шрифт:
– Правильно, – Док покаянно улыбнулся.
– А сам веришь в эти слова, что говоришь?
Док покусал нижнюю губу.
– Ну… допустим, верю… в ту минуту.
– А потом?
– Потом… – Док замялся.
– Ага! Значит, наговорить с три короба, закружить голову – у тебя язык не отвалится?..
– Ты могла бы с успехом заниматься психоанализом. – Док вздохнул. – Так чего ты от меня хочешь?
– Видишь, Док, Сюзи строит из себя недотрогу, мне от нее одни убытки. Не знаю, выйдет ли из нее настоящая леди, но мне хорошо бы от нее избавиться. Так вот, Док, не поухаживаешь
– Погоди, а кому какой от этого прок?
– Может, я ошибаюсь, но кажется мне, ты умеешь так вести себя с девушками, что любая недотрога будет довольна. Поухаживай за Сюзи, как за леди, – глядишь, и поведет себя под стать…
– Ничего не понимаю.
– Так ведь она тогда уйдет из «Медвежьего стяга». Не захочет больше знаться с девками.
– А что будет со мной?
– Ничего. Ты ведь на других своих не женишься.
– Не женюсь, но…
– Ну, пожалуйста, Док, поухаживай за ней! Тебя от этого не убудет. А она, глядишь, сбежит от нас, выучится на машинистку или на телефонистку… Ну как, согласен?
– По-моему, это нечестно.
Фауна переменила тактику:
– Вчера вечером мы с ней разговаривали, так она и говорит: забыла, мол, когда мужчина последний раз обращался со мной, как с порядочной… Это будет ей очень приятно.
– А может, еще больше расстроит?
– Главное, она потянется к новой жизни!
– А может, ее устраивает старая.
– Нет, что ты! Она ведь в душе леди!.. Слушай, Док, пригласи ее в ресторан, за стол я заплачу. Обниматься-целоваться никто тебя не просит. Просто посиди, поговори с ней ласково…
– Надо подумать…
– Я думаю, ты смог бы.
– Наверно, – нерешительно сказал Док.
– Она девочка славная, – снова принялась уговаривать Фауна, – если отнестись к ней по-людски… Пожалуйста, Док, не в службу, а в дружбу.
– А если она не пойдет?
– Пойдет. Я так подстрою, что не сможет отказаться.
Док глянул в окно, что-то теплое шевельнулось у него в душе. Он вдруг почувствовал себя так хорошо, как давно уже не чувствовал.
– Ладно, подумаю, – сказал он.
– А как надумаешь, я ставлю три бутылки шампанского, – пообещала Фауна.
После завтрака Джо Элегант прочитал Фауне очередную главу своего романа. Потом принялся объяснять мифологическую основу повествования и символический подтекст.
– Понимаете, – говорил он, – бабушка воплощает комплекс вины героя.
– Постой, она же, вроде, померла своей смертью и спокойно лежит в могиле.
– Верно.
– Что же это тогда за комплекс вины?
– Это комплекс в подсознании героя. Я пишу о подсознательной жизни.
– Чушь! – сказала Фауна. – Написал бы лучше о настоящей.
– Уж не собираетесь ли вы учить меня искусству слова?
– Собираюсь. Вот тебе, например, рассказ: парень, девушка, и у них любовь…
– Очень оригинально, – покривился Джо.
– Когда человек что-то говорит, он верит своим словам, даже если считает, что врет…
– Господи, о чем вы?
– Спорим, я скоро избавлюсь от одной особы и прилеплю новую звездочку? На что
– Кстати, как мой торт? Понравился Доку?
– Еще бы!
На том закончилось второе событие Благостного четверга.
21. Ай да четверг!
Королевская ночлежка сыграла роль ядра, от которого во все стороны пошла цепная реакция. Воспламенившись, Мак с ребятами зажгли весь Консервный Ряд. Что там энергия плутония в сравнении с их энергией! Только отъявленные ленивцы могли взяться за дело так рьяно и столько успеть. Совещания! Депеши! Планы! Контрпланы! Мак рисовал все новые и новые лотерейные билеты. То, что затевалось как скромное мошенничество, постепенно перерастало в демонстрацию народной любви к Доку. Билеты… Их покупали, продавали, меняли… Посланцы Консервного Ряда появлялись всюду: на станции Южно-тихоокеанской железной дороги, на станции автобусов дальнего следования… Констебль Джо Блейки таскал пачку билетов в нагрудном кармане мундира: нарушил правила стоянки – изволь купить билет, попытать счастья в лотерее.
Уайти I проник в чудесные, но чуждые пределы Галечных пляжей, Кармела и Сугорья, и успешно сбывал товар среди богатой публики. А его тезка, Уайти II, действовал проще: предлагал билеты всем проезжающим автомобилистам; первый, кто отказался – получил в стекло камнем; и весть об этом разнеслась по дорогам.
Мак с ребятами чувствовали, что делают праведное дело. Заветный выигрышный билет с именем Дока был, разумеется, спрятан: его положили в консервную банку и зарыли на пустыре. По молчаливому соглашению никто ни словом не обмолвился Доку о лотерее. Друзьям Дока ребята намекнули, что лотерея будет с подтасовкой в его пользу, а посторонним это знать незачем… Словом, налицо был прекрасный пример коллективного доброхотства и щедрости.
Впрочем, в обществе живет не только добрый волшебник, но и злой чертенок, и действуют они нередко разом. Если первый заставлял людей радоваться за Дока, то второй внушал злорадные чувства по отношению к Джозефу-Марии. Патрон себя умником считает, думали все. Живет здесь без году неделя, ходит разряженный, как павлин. Наживается, прохвост, на безответных «мокрых спинах»… Наверняка, Королевская ночлежка отошла к нему вместе с лавкой, а он про это забыл, а может, просто не знает. Как бы то ни было, если Док выиграет Ночлежку в лотерею, у Патрона не хватит смелости ее отспорить.
Приятно обжулить жулика, что там ни говори! Злой чертенок на этот раз выступал в роли правосудного судьи и потому был особенно в ударе. Люди покупали лотерейные билеты у Патрона с большим удовольствием, чем у других; любовались его довольной физиономией, заранее предвкушая, как она потом вытянется.
В другую пору ребята были бы рады подольше растянуть это удовольствие – продажу билетов, – но время!.. Время буквально наступало на пятки. Если Патрон получит налоговый счет до лотереи, тогда пиши пропало. До пятницы дело еще терпит, но в субботу надо обязательно его провернуть. Ребята бросили клич: в субботу в Королевской ночлежке будет вечеринка, приходите все, кто хочет, с припасами.