Благовест с Амура
Шрифт:
Он повернул рычаг, и все увидели, как закрутились макеты гребных колес на рабочем валу.
— Сколько сил в машине? — спросил исправник Беклемишев.
— Приблизительно шестьдесят лошадиных сил, — ответил Дейхман. — Это максимум.
— А сейчас она работает на сколько?
— На половину мощности.
— Ну, так дайте полную!
Дейхман снова повернул рычаг, макеты колес закрутились быстрее, и тут случилось непредвиденное. Раздался треск, затем резкий свист, грохочущий удар, над головой Вагранова что-то прогудело, и в следующий миг в защитную сетку окна —
Весь цех заволокло паром, продолжавшим со свистом вырываться из лопнувшей трубы. Сама машина, кажется, не пострадала. Маховик продолжал вращаться — сквозь пар видны были его спицы, — вхолостую двигались поршни, щелкали клапаны…
«Сядь подальше от окна, не то камень влетит и покалечит».
Вагранов ошарашенно помотал головой, почти не различая встревоженные лица членов комиссии, обступивших его. Он не сразу пришел в себя.
— А ты, твое благородие, в рубашке, значитца, родился, — заметил Степан Шлык, вертя в руках обломок, который подобрал и передал ему кто-то из рабочих.
Пар уже перекрыли и в цеху понемногу становилось светлее. Рабочие кучкой стояли в стороне, несколько человек возились возле большой машины.
Комиссия вполголоса совещалась о дальнейших действиях. Вагранов в обсуждении не принимал участия, продолжал сидеть на своей лавке. Шлык остался возле него.
— Это Элиза спасла меня, — негромко сказал Иван Васильевич, как бы для самого себя.
— Что? — наклонился к нему Степан.
— Ничего. Ничего…
— Ничего-то оно, значитца, ничего, — сказал Степан, по-прежнему разглядывая кусок трубы, — но энта штука летела тебе в голову и враз увильнула, значитца, в сторону… Так не быват!
— Элиза меня спасла, — повторил Вагранов.
— Что спасла видать, верно, а кто она така, энта Лиза?
— Жена… Была. Недавно умерла.
— Значитца, неупокоена ее душа, — убежденно произнес Степан. — А детки есть?
— Сын.
— Малой?
— Два года. С половиной.
— Ну, тады ясно-понятно. Наказ тебе от нее — сына берегчи. Она тебя уберегла — ты, значитца, сына береги.
Вагранов кивнул, соглашаясь, потом глянул в сторону совещающейся комиссии:
— О чем они там толкуют? — Голос прозвучал тускло, устало.
Шлык развел руками:
— Да, верно, спорют, как, значитца, засчитывать испытание. Выдержала его машина али нет.
— А ты сам как думаешь?
Степан ответить не успел — к ним подошел Дейхман.
— Как вы себя чувствуете, герр Вагранов? — участливо спросил он.
— Спасибо, хорошо. — Иван Васильевич встал, расправил плечи. Он вдруг почувствовал облегчение, словно камень с души свалился. — Смерть в глаза заглянула, но мимо прошла.
— О-о, это уже стихи! — восхитился Оскар Александрович. — Вы пишете стихи?
— Нет. Даже не пробовал. Ну, что вы там решили, господа комиссионеры?
— А-а. Сейчас заменят паропровод,
— «Хорошо жить — долго жить», — неожиданно перевел Степан, и Дейхман с Ваграновым изумленно воззрились на него. — Немец у меня был в соседях в Туле, мастеровой, — смущенно пояснил Шлык, — так у него на всякое дело приговорки были. Чаще всего говаривал: «Wie die Mache, so die Sache».
— «Какова работа, такова и вещь», — пояснил Вагранову Дейхман.
— Во! В точности как для нашей машины! — уверенно заявил Степан. — Можно бы вдругорядь и не испытывать. А, Ляксандрыч?
— Можно. Однако лучше испытать, — спокойно сказал Дейхман. — Если уж мы говорим на языке пословиц, то у немцев есть подходящая: «Heiraten in Eile bereut man in Weile» — «В поспешной женитьбе со временем раскаиваются».
— А у нас говорят кратко: «Поспешишь — людей насмешишь», — внес свою лепту в обмен пословицами Вагранов.
— Ну, коли речь о женитьбе, — не сдался Шлык, — то можно и так: «Свадьба — не напасть, после б свадьбы не пропасть». — И первый засмеялся.
Дейхман и Вагранов поддержали его легким смешком.
— Помню одну такую «свадьбу», — оборвав смех, сказал Дейхман. — Три или четыре года назад купец Занадворов обратился ко мне с просьбой наладить работу паровой машины на прииске. Купил ее у братьев Машаровых, те ее даже не распаковывали. — Услышав о паровой машине Занадворова, Иван Васильевич, хоть уже и не считал себя контрразведчиком, тем не менее навострил уши. — Машина английская, они такие обычно для пароходов делают, а тут надо было для промывки золотого песка приспособить.
— Делал я машинку для промывки, тока не паровую, а водяную, — заявил Степан. — Для Ефима Андреича Кузнецова, царство ему небесное…
— Да, да… Так что там с занадворовской машиной? — не дослушав Шлыка, нетерпеливо обратился Вагранов к Дейхману.
— С машиной все было в порядке, а вот с промывкой… Слишком торопил меня Фавст Петрович, и, когда промывку запустили, все полетело к чертовой матери. — Ругательство Оскар Александрович произнес с удовольствием, четко выговаривая слоги и слова. Видимо, было что вспомнить. — Потом все, конечно, наладили, и два дня агрегат… как это… «обмывали». И Занадворов со смехом рассказывал, как спрятал эту машину от чиновников генерал-губернатора, а их самих разыграл, будто они на прииске у него вовсе и не были.
— Так вот просто и рассказывал? — удивился Вагранов. — Не побоялся при постороннем человеке?
— Он был пьяный и хвастал. Я, говорит, любого в золоте утоплю, хоть чиновника, хоть самого генерал-губернатора.
— Поня-а-атно, — процедил Вагранов сквозь зубы. — Ай да Фавст Петрович, смелый человек! Потому и сидит сейчас в остроге, что не побоялся оклеветать человека при исполнении служебного долга. — А сам подумал: ну, мы тебе припомним эти игры-розыгрыши!
— Оскар Лександрыч, — подошел мастер слесарей Павлов, — все изделали, можно начинать.