Блатная верность

Казанцев Кирилл

– Потом я еще смогу заплатить, – заплетающимся от страха языком проговорил Крюков.

– Ты сам хоть веришь в то, что говоришь? – прищурился Войнич. – Это ты сжег мой дом?

– Не я!

– Я не говорю, что ты сам поджигал его. Но приказал так сделать, – Михаил поигрывал зажигалкой в пальцах. – Всего одна возможность ответить честно, – предупредил он.

– Я не мог поступить по-другому. У Бирюкова шальные деньги. Не я, так кто-то другой. Ваша улица была обречена.

– Ты не ответил, – напомнил Михаил.

– Да, я нанял братков,

чтобы они подожгли твой дом, – выдавил из себя Крюков. – Но никто же не пострадал. Все живы остались, – тут же добавил он. – Я заплачу. Сколько ты хочешь? Я сделаю так, что тебя никогда не найдут. Новые документы получишь.

– И я, и моя жена остались живы лишь чудом, – произнес Войнич. – Ты для этого ничего не сделал.

Михаил поднялся, поставил на трюмо блюдце, налил в него бензин из канистры. Ливанул много, так, что горючее перелилось через край и растеклось по трюмо. Не спеша поставил на середину блюдца короткую тонкую свечку, щелкнул зажигалкой. Огонек затрепетал на фитиле.

– Я тоже дам тебе шанс спастись, если повезет, – усмехнулся Войнич. – Сумеешь освободиться раньше, чем свеча догорит до бензина, будешь жить. Не сумеешь – сгоришь заживо.

– Не делай этого! Как я освобожусь от веревки?

– Твои проблемы… – Войнич задумался. – Можно слегка облегчить задание, – он вынул из кармана и положил на пол перочинный нож. – Им и перережешь веревки, если получится.

Подполковник понимал, что больше никакие уговоры на Михаила не подействуют. Это максимум, которого он от него добился. Но почему-то Войнич не спешил покидать комнату, до тошноты пропитанную парами бензина.

– Да, кстати, – обернулся он в двери. – У тебя, как я понимаю, облом с Портновым и вдовой Бирюкова случился? Кинули они тебя на бабки, к тому же крупно. Ты не дурак, понимаешь, как все в ту ночь случилось. Все Портнов подстроил, он же и Хруща с Бирюковым завалил, а мне, оглушенному, ствол в руки сунул. Не стал бы бизнесмен сам в кабинет идти, закрылся бы в спальне. Я же там был, все сам видел.

– Доказательств у меня нет, – честно признался Крюков, он говорил и не мог отвести взгляда от горящей свечки.

– С доказательствами я тебе помогу, – Войнич вернулся к Крюкову и с минуту шептал ему на ухо.

– Развяжи! – закричал подполковник, когда Михаил двинулся к выходу. – Ты же почву подготовил. Зря, что ли, рисковал? Я все сделаю, посажу эту падлу на пожизненное. Если сгорю, он же на свободе останется!

– Пусть все судьба решает, – усмехнулся Войнич. – Выкарабкаешься, значит, везучий. Если нет, то туда тебе и дорога. А Портнова арестовать, с этим, с моими-то уликами, и твой заместитель справится.

Михаил вышел и прикрыл за собой дверь. В наступившей тишине стало слышно, как потрескивает фитиль горящей свечи. У Крюкова возникло непреодолимое желание молиться, но ни одной молитвы он не мог вспомнить. В голове лишь кружилось: —… еси на небеси… – но эти слова были лишены для Крюкова всякого божественного смысла, мол, кто-то там «ест на небесах», а что

ест, непонятно.

Он набрал побольше воздуха в легкие и стал дуть на свечу, от которой его отделяло пять метров. Огонек слегка качнулся, но, понятное дело, не погас.

– Ни хрена так не получится. – Подполковник прикинул, что свечка сгорит минут через десять, но пары бензина могли вспыхнуть и раньше.

Он принялся раскачиваться на стуле. Последний рывок был чрезвычайно рискованным, от падения на пол могла опрокинуться и свеча.

– Раз, два, три… раз, два, три… – отсчитывал Крюков темп качания.

На спину падать было бы безопаснее, но это лишь отдалило бы его от перочинного ножа и свечи. Поэтому он сильно рванулся вперед. Стул с секунду пробалансировал на передних ножках и рухнул. Подполковник до хруста в шее повернул голову, чтобы не расквасить нос. Свечка в блюдце покачнулась, но устояла.

– Фууу… – шумно выдохнул Крюков.

Сломанной рукой он сумел дотянуться до ножа, но пока ему никак не удавалось открыть лезвие. Правая рука не дотягивалась до левой. Свеча тем временем неумолимо уменьшалась в высоте. Пришлось пожертвовать гипсом. Крюков сломал его, пальцы сошлись на ноже, лезвие открылось. Крепкий капроновый шнур лишь крутился под тупым лезвием, не хотел перерезаться.

– Боже, черт, черт… – причитал Крюков, глядя на то, как укорачивается свеча.

Расплавленный парафин растекался по блюдцу, застывал в бензине. Огонек на кончике фитиля клонился, клонился. Подполковник сжал зубы, поняв, что не успеет освободиться. А ведь, освободись он прямо сейчас, можно было бы спасти не только жизнь, но и ситуацию. Зная то, что сказал ему Войнич, он мог бы так взять в оборот Маринку, что она бы заплатила ему куда больше, чем полагалось от покойного Бирюкова.

Фитиль зашипел и погас. Бензин так и не вспыхнул. Крюков тяжело дышал, лежа на полу…

Наконец капроновый шнур лопнул. Подполковник сбросил веревку и на четвереньках подполз к трюмо, взял в руки блюдце и понюхал, но ничего не понял, в комнате и так густо пахло бензином. Он лизнул жидкость.

– Вода… – пробормотал он. – А как же тогда?.. Он же из канистры наливал?

Взгляд подполковника упал на канистру, стоявшую у самого трюмо, он поднял ее, линул в ладонь, вновь лизнул.

– Вода… – снова пробормотал он. – Как же так?

Чудеса кончились, когда Крюков наткнулся на вторую канистру, стоявшую возле стола. В ней оказался самый настоящий бензин.

– Развел меня, как мальчишку развел, – с долей восхищения проговорил Крюков. – Значит, и Портнова разведет. К нему у Войнича претензий больше, чем ко мне. Шанс упускать нельзя.

Подполковник открыл окно, отдышался, затем спустился вниз. На столе в холле лежали его мобильник и пистолет.

– Правильно, что оставил, – еще раз восхитился Войничем мент. – Чем быстрее, тем лучше, – он набрал номер. – Управление? Крюков говорит. Срочно присылайте за мной машину. Я у себя на даче. Готовьте группу.