Блаженны мертвые
Шрифт:
Эльви тихонько прошептала:
— Ты как?
Флора открыла было рот, но передумала, только ткнула пальцем в сторону журнального столика в спальне. Эльви проследила взглядом за ее рукой и сразу поняла, что она имела в виду. На столике лежала коробка из-под «Обители зла». Флора что-то промычала, и Эльви подалась к ней:
— Что?
Флора едва шевелила губами, и все же Эльви различила слова:
— Но это же... смешно.
Эльви кивнула. Да. Смешно. Все невозможное смешно. Это вообще близкие понятия. И все же факт остается фактом.
— Ну тихо, тихо, — прошептала Эльви. — Я только посмотрю, чем он занимается.
Она прошла на цыпочках в спальню.
Если все это так смешно, зачем же перешептываться, красться? — размышляла она. Да затем, что все невозможное балансирует на грани реальности. Любое неверное движение, любая оплошность — и оно исчезнет, рассыпется, как карточный домик. А может, наоборот — поглотит все живое. Кто его знает. С такими вещами нужно быть осторожнее.
Эльви выглянула из-за дверного косяка, но увидела лишь спину и локоть мужа. Войдя в комнату, она сделала пару шагов вдоль стены, чтобы получше разглядеть, чем он занимается.
Как будто ищет него-то...
В голову лезла всякая чепуха про души, которые не обрели покоя и теперь возвращаются на землю, чтобы восстановить справедливость... Фруктовый запах усилился. Эльви касалась стены кончиками пальцев, словно это была единственная ниточка, связывающая ее с реальностью.
Белые закоченевшие руки Туре двигались над столом, заваленным ксерокопиями похоронных псалмов, стопками писчей бумаги, конвертами. Сверху лежал свежий номер газеты «Экспрессен», принесенный Флорой. Туре по очереди брал листы бумаги, подносил к глазам, водя головой из стороны в сторону, словно читая текст псалма: «День за днем, минута за минутой...»— затем клал лист на место и брал следующий, точно такого же содержания, и столь же тщательно рассматривал.
— Туре?
Эльви вздрогнула от звука собственного голоса. Она вовсе не собиралась ничего говорить, как-то само вырвалось. Туре не реагировал. Она облегченно вздохнула. Одна мысль о том, что Туре может обернуться, что-нибудь сделать или — боже упаси — сказать, приводила ее в содрогание.
По стеночке, по стеночке она выскользнула из комнаты и тихо закрыла за собой дверь. Прислушалась. Из комнаты по-прежнему доносился шорох бумаг. Эльви пододвинула кресло к двери, так что деревянная спинка подпирала ручку замка.
Флора сидела на полу все в той же позе.
Вся эта история с воскрешением просто не укладывалась в голове, но больше всего Эльви волновалась за внучку — такое потрясение, да еще с ее нервами...
Эльви присела рядом с Флорой и даже обрадовалась, когда та подняла голову и спросила:
— Что он там делает?
Значит, держится пока, раз интересуется.
— По-моему, изображает видимость жизни, — ответила Эльви.
Флора коротко кивнула, как будто и без того знала ответ. Эльви
Впрочем, она бы и так не стала звонить дочери. Несмотря на всю ее предприимчивость, в критических ситуациях Маргарета легко впадала в истерику. Она бы, конечно, приехала, все уладила, отдавая распоряжения своим визгливым голосом, — но рано или поздно это закончилось бы нервным срывом.
Чертов Туре!
Да уж. Чем больше она об этом думала, тем больше в ней росло раздражение в адрес мужа. После всего, что она для него сделала! После стольких лет супружеского долга...
Стоп.
Эльви даже улыбнулась неожиданной мысли, пришедшей ей в голову. Может, это и буквоедство, но разве не сказано: «В болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас»?
Она бросила взгляд на закрытую дверь. Смерть их разлучила.Туре умер. Следовательно, теперь это не ее забота. После смерти она ему ничего не должна, — по крайней мере, в той клятве сорокатрехлетней давности про это ничего сказано не было.
Флора издала какой-то невнятный звук, и Эльви переспросила:
— Прости, что ты сказала?
Внучка посмотрела ей прямо в глаза и отчетливо произнесла:
— У-ууу...
Эльви охватило отчаяние. Так она и знала! Не уберегла ребенка... Она метнулась к Флоре, принялась гладить ее по щекам:
— Прости, прости меня! Я сейчас вызову такси, хорошо? Слышишь, сейчас будет такси, и мы уедем отсюда, ты и я, хорошо?
Флора медленно покачала головой, перехватив ее руки, и снова произнесла, на этот раз с тенью улыбки на лице:
— У-ууу...
И тут Эльви поняла. У нее вырвался короткий смешок. Это была шутка. Флора изображала зомби из игры.
— Боже, Флора, как ты меня напугала! Я уж подумала...
— Извини. — Флора окинула комнату своим обычным ясным взглядом, в котором уже не было и следа отрешенности. — Ну, так что мы будем делать?
— Флора, детка, я не знаю.
— Тогда нужно рассуждать логически, — предложила она. — Во-первых, давай подумаем: существует ли хоть малейшая вероятность того, что он и не умирал? Ну, может, это был летаргический сон какой-нибудь или что-то вроде того.
Эльви покачала головой:
— Нет. Разве что у всех одновременно случилось помутнение рассудка. И потом, я же совсем недавно его видела, когда относила костюм... Флора, послушай, с тобой все в порядке?
— Да, да, все нормально. Просто я хочу... разобраться.
Эльви была потрясена. Девочка сидела и спокойно рассуждала, загибая пальцы и перечисляя возможные варианты — ни паники в голосе, ни дрожи в руках. От недавнего страха не осталось и следа — теперь в ней заговорили трезвость и рассудительность дочери юристов — качества, которые она прежде терпеть не могла.