Блаженны мертвые
Шрифт:
— Знаю, и все, — ответила Анна.
Покачав головой, Малер вышел на кухню и взял себе пиво. Анна уже не первый раз говорила за Элиаса, обосновывая свои заявления тем, что «просто знает», и Малера раздражало, что ее дурацкие выдумки мешают ему заниматься с внуком.
«Элиасу не нравится этот волчок... Элиас хочет, чтобы я смазывала его кремом...»
На вопрос, откуда она знает, всегда следовал один и тот же ответ: «Знаю, и все».
Малер открыл пиво, выпил полбутылки и выглянул в окно. Эти деревья не спас бы
Впрочем, на этот раз Малер был готов согласиться с Анной. Большинство старых игрушек не вызывало у Элиаса никакого интереса, так что, пожалуй, его и в самом деле занимало движение. Но какой из этого можно сделать вывод?
Оставив сына играть с машинкой, Анна вышла на кухню.
— Знаешь, — произнес Малер, по-прежнему глядя в окно, — иногда мне кажется, что ты вообще не хочешь, чтобы ему стало лучше.
Анна уже набрала воздуха в легкие, собираясь ответить, и Малер даже примерно знал, что она скажет, но тут из коридора донесся треск.
Элиас сидел на полу с машинкой в руках. Ему каким-то образом удалось разломать корпус, так что по всему полу валялись детали и проводки. Не успел Малер протянуть руку, как Элиас вырвал гнездо для батареек и поднес его к глазам.
Всплеснув руками, Малер посмотрел на Анну.
— Ну что, — спросил он, — теперь довольна?
Элиас успел разобрать еще одну радиоуправляемую машинку, пока Малер не догадался купить деревянную железную дорогу и паровозик с цельным корпусом — слабым пальцам Элиаса пока что было с ним не справиться.
Утром Малер съездил в Норртелье и купил еще один такой же набор.
Приехав домой, он разделил кухонный стол на две части, наклеив посередине полоску клейкой ленты. Затем он поставил по паровозику с каждой стороны. Если верить книге, первым этапом терапии при аутизме являлось подражание.
Когда все было готово, Малер перенес внука на кухню и усадил за стол.
Элиас смотрел в окно, выходившее в сад, где Анна подстригала траву ручной газонокосилкой.
— Смотри. — Малер показал ему паровозик.
Ноль реакции. Поставив игрушку на стол, Малер нажал на кнопку пуска. Раздалось жужжание, и паровозик медленно тронулся с места. Элиас повернул голову на звук и протянул руку, но Малер опередил его:
— У тебя свой есть.
Он ткнул пальцем в точно такой же паровозик, стоящий перед Элиасом. Мальчик перегнулся через стол, пытаясь дотянуться до игрушки, жужжащей в руках деда. Остановив ее, Малер снова указал Элиасу на его паровозик.
— Да вот же. Вот это твой.
Элиас откинулся на спинку стула. Лицо его было лишено всякого выражения. Протянув руку, Малер легонько подтолкнул паровозик внука.
Вагончик покатился по рельсам. Элиас накрыл его рукой. Затем, неловко зажав паровозик в кулаке, он поднес его к самому лицу и попытался
— Нет-нет, так нельзя.
Малер обошел стол, забрал у Элиаса игрушку и поставил ее обратно.
— Смотри.
Он снова запустил свой паровозик.
— Видишь? — Малер кивнул на неподвижный паровозик внука. — Вот как надо.
Элиас перегнулся через стол, схватил паровозик Малера и тут же принялся его разламывать.
Малер устало посмотрел на внука. Там, где раньше было ухо, теперь зияла дыра. Малер потер глаза.
Господи, ну неужели так сложно понять? Что же он такой тупой-то?..
Раздался стук — каким-то чудом Элиасу удалось-таки разломать паровозик, и из него выпала батарейка.
— Нет, Элиас, кому говорят, так нельзя!
Малер вырвал сломанную игрушку из рук мальчика. Он прекрасно понимал, что глупо злиться, но не мог ничего с собой поделать — все это начинало выводить его из себя. Шарахнув уцелевшим паровозиком об стол, он демонстративно ткнул пальцем в кнопку пуска.
— Вот. Вот как надо. Видишь — кнопка.
Паровозик медленно покатился в сторону Элиаса, который тут же схватил его и отломал колесо.
Нет, я так больше не могу. Он же ничего не понимает. Вообще ничего.
— Ну почему тебе так нравится все ломать?! — вырвалось у него. — Почему обязательно все портить?..
Элиас неожиданно размахнулся и швырнул паровозик Малеру в лицо, попав ему прямо в губу. Из губы потекла кровь. Паровозик, упав на пол, откатился в сторону. В глазах у Малера потемнело, во рту появился металлический привкус. В груди закипала ярость. Он взглянул на Элиаса — темно-коричневые губы мальчика исказила недобрая улыбка. Вид у него был довольно жуткий.
— Ты что делаешь?! — заорал Малер. — Ты что творишь?!
Словно под действием какой-то неведомой силы, голова Элиаса задергалась, стул накренился. Не успел Малер что-либо предпринять, как тело Элиаса обмякло, и он соскользнул со стула на пол, как будто позвоночник его превратился в студень. Все остальное произошло, как в замедленной съемке. Стул покачнулся и начал падать. Увидев, что удар приходится прямо по лицу Элиаса, Малер похолодел, но тут голову заполнил пронзительный вой, смахивающий на визг бормашины, и ему пришлось зажмуриться.
Малер схватился за голову, но звук исчез так же быстро, как и появился. Элиас неподвижно лежал на полу под опрокинутым стулом.
Малер подбежал к внуку, отшвырнул в сторону стул.
— Элиас? Ты меня слышишь?
Дверь веранды распахнулась, и на пороге показалась Анна.
— Чем вы тут...
Не договорив, она рухнула на колени рядом с Элиасом, принялась гладить его по лицу. Малер моргнул, оглядел кухню, и по спине его пробежал холодок.
Кто здесь?