Блаженны мертвые
Шрифт:
Ощущение народного гуляния лишь усилилось — еще немного, и на сцене появится Томас Ледин [42] и забацает пару песен. Давида охватило нехорошее предчувствие — так во время выступления плохого сатирика понимаешь, что фиаско неизбежно.
К микрофону подошел министр социального развития. В толпе раздались редкие неодобрительные выкрики, но тут же стихли, не получив поддержки. Давид огляделся по сторонам. Несмотря на то, что все это время средства массовой информации только и говорили, что о событиях минувшей недели, он до сих расценивал все происшедшее как
42
Томас Ледин — шведская поп-звезда.
Из толпы выглядывало несколько телекамер, у подиума их было еще больше. Министр поправил галстук, наклонился к микрофону — еще немного, и заголосит, как с трибуны: Друзья! Товарищи!.. —
...и произнес:
— Добрый день. Прежде всего я хотел бы принести извинения от лица правительства за столь долгую задержку и поблагодарить вас за ваше терпение. Как вы понимаете, ситуация оказалась для нас крайне непростой, и в результате был принят ряд решений, которые, как теперь стало ясно, оказались не самыми удачными...
Магнус дернул Давида за руку, и тот наклонился к сыну:
— Чего?
— Пап, а зачем тут этот дядя выступает?
— Хочет, чтобы его все любили.
— А чего он говорит?
— Ничего. Давай я возьму Бальтазара?
Магнус помотал головой и только крепче прижал к себе корзину.
И как только у него руки не затекли,— удивился Давид, но ничего не сказал. Стуре стоял, нахмурившись и скрестив руки на груди, — судя по всему, предчувствие Давида не обмануло. Хорошо еще, что министру хватило ума поскорее закончить речь, передав слово человеку в светлом летнем костюме, который представился главой неврологического отделения клиники Дандерюд.
Еще из вступительного слова стало ясно, что он не одобряет всего этого шоу, хотя прямо он этого не сказал.
— А теперь ближе к делу. За последнее время явление, о котором я хочу вам рассказать, обросло слухами и домыслами, но факт остается фактом — в присутствии оживших люди приобретают способность читать мысли друг друга. Я не стану пересказывать вам все официальные версии насчет данного феномена, существование которого долго отрицалось или замалчивалось. И тем не менее... — он махнул рукой в сторону ограждения, и Давид подумал, что жест получился излишне театральным, — тем не менее, оказавшись за этими воротами, вы сможете читать мысли окружающих вас людей. Природа феномена по-прежнему остается для нас загадкой, но вы должны быть готовы к тому, что это может оказаться, мягко говоря, не самым приятным опытом.
Невролог сделал многозначительную паузу, словно ожидая, что часть людей немедленно повернется и уйдет из страха пережить такое. Этого не произошло. Давид, по роду своей деятельности хорошо чувствующий настроение публики, заметил, что нетерпение толпы нарастает. Люди переминались с ноги на ногу, переговаривались. Их не интересовали меры предосторожности, единственное, чего они хотели, — это увидеть своих близких.
Невролог не сдавался.
— Чем меньше скопление оживших, тем менее выраженным становится эффект — именно поэтому мы с вами находимся здесь. И все же я бы хотел вас попросить... —
Люди в толпе начали переглядываться, некоторые даже заулыбались, словно желая продемонстрировать, какие доброжелательные мысли скрываются в их голове.
Смутное предчувствие беды, нарастающее изнутри, внезапно сменилось дикой резью в желудке, и Давид согнулся пополам, схватившись за живот.
— У меня все, — закончил невролог. — У входа вам сообщат, как вам найти ваших родственников. Спасибо за внимание.
Судя по шороху одежды, толпа двинулась вперед. Давид не мог сдвинуться с места, рискуя наложить в штаны, так сильно его прихватило.
— Пап, что с тобой?
— Что-то живот разболелся. Ничего страшного, сейчас пройдет.
Он оказался прав. Желудок вскоре отпустило, и Давид смог наконец выпрямиться. Глазам его предстала огромная очередь, раздваивающаяся у входа на территорию. Стуре покачал головой:
— Так мы и за день не управимся.
Ева, ты там?
Решив на всякий случай испытать свои телепатические способности, Давид постарался как следует сосредоточиться. Ответа не последовало. Интересно, где именно начинается это загадочное поле и почему живые могут читать мысли друг друга, но не оживших?
К ним подошел скучающий полицейский — вокруг и без него царил образцовый порядок, и ему явно было нечего делать. Поздоровавшись, он указал на корзинку Магнуса:
— Что там у тебя?
— Бальтазар, — ответил Магнус.
— Его кролик, — уточнил Давид. — У моего сына сегодня день рождения. — Он умолк. Дальнейшие объяснения были излишни.
Полицейский улыбнулся:
— Ну, с днем рождения, раз так! Ты его с собой хотел взять? Ну, кролика?
Магнус посмотрел на Давида.
— Вообще-то, да, — ответил за мальчика отец. Врать он не стал, опасаясь, что Магнус ляпнет что-нибудь не то.
— Боюсь, с кроликом вас не пустят.
Стуре подошел поближе.
— С какой стати? — спросил он. — Почему это ребенок не может взять с собой кролика?
Полицейский развел руками, на лице его было написано: «Я всего лишь исполняю приказ».
— Сказали — с животными не положено, а больше мне ничего не известно. Сожалею.
Полицейский побрел дальше. Магнус уселся на землю, держа клетку на коленях:
— Я никуда не пойду
Стуре с Давидом переглянулись. О том, чтобы оставить Магнуса одного, не могло быть и речи, а запереть кролика в машине он вряд ли согласится. Давид бросил уничтожающий взгляд на полицейского, который удалялся, сложив руки за спиной, — жаль, что он не может испепелить его силой мысли.
— Давайте-ка отойдем в сторонку, — предложил Стуре.
Они выбрались из толпы и отошли к лесу, где, к облегчению Давида, оказался ряд туалетных кабинок. Выбрав ту, что почище, он уселся на толчок, и его прямо-таки прорвало. Когда понос закончился, Давид обнаружил, что в кабинке нет туалетной бумаги. Он попытался подтереться листовкой, но от глянцевой бумаги проку было мало. Пришлось воспользоваться носками и выбросить их в дыру туалета.
Ну вот...
Ему полегчало. Все будет хорошо. Он завязал ботинки и вышел. Стуре с Магнусом стояли с заговорщическим видом.