Блаженство по Августину

Катавасов Иван

Да будет всяк еретик открыто судим по совести, обсужден в обществе и откровенно осужден в истово католическом мнении православно верующих!

Остается лишь в полноте времен и пространств соборно объяснить, растолковать пастве, в чем заключается истовый католицизм и единомысленное православие всеединой Церкви Христовой, как обиталища Божия. Для чего епископ Аврелий время от времени предпринимал челночные поездки по нумидийский городам, разъясняя пастырям-клириками и власть имущим мирянам синодальные позиции здравомысленной веры относительно умеренных донатистов и крайних агонистиков.

Без скрытого содействия и негласного одобрения местных властей

предержащих никакая экклесиальная ересь сколь-нибудь длительный срок не продержится, не сможет самостоятельно обеспечить свое существование. Тождественно республиканской поддержкой и симпатизирующим сообщничеством влиятельных декурионов в установленном ряде мест можно уяснить, почему же поныне, столько долгих лет в Африке беспрепятственно процветают полностью донатистские епархии.

Тайно придерживающиеся, отчасти склонные к Донатовой ереси двоеверцы или же явно ее исповедующие схизматики да сепаратисты могли бы презрительно не придавать какое-либо значение догматической критике и духовным опровержениям Августина Гиппонского. Но вот простить ему, безучастно оставить безвозмездно то, как он непреклонно, неумолимо выставляет их вон за пределы гражданского, то есть цивилизованного сообщества они естественно, политически оказались не в силах стерпеть.

Столь несхожие между собой политичный любознательный торговец Оксидрак и пристально присматривающий за республиканской обстановкой в епархии отец Эводий каждый по-своему не раз зловеще, — понятно что доброжелательно, — настойчиво предупреждали прелатуса Аврелия о готовящемся, зреющим против него заговоре донатистов. Причем оба они сходились на том, что умертвить гиппонского предстоятеля злоумышляющие еретики намереваются втихомолку, скрытно, незаметно, будто бы в естественном порядке вещей. И все эти зложелательные тайные ковы, происки дабы не превращать так ненавистного им епископа Августина в праведного мученика за католическую веру.

— …Например, втихую отравить тебя каким-нибудь неизвестным медицинской науке ядом. И дело с концом, твое святейшество.

Сначала, по сведениям Оксидрака Паллантиана, коварным заговорщикам взялись пособничать обиженные родственники казненной в назидание отравительницы Акме Филена. Но из их злодейской затеи ничего ядовитого не вышло.

Как известно, шумные многолюдные мирские пиры и попойки святейший прелатус Августин попросту не посещает. Где и с кем из паствы он мог преломить хлеб в евангельской простоте загодя никто, кроме могучего молчаливого диакона Турдетана, никогда и знать не ведал. Тогда как подобраться к монастырской поварне епископальной резиденции, которой бдительно и рачительно заведует отец келарь Поссидий, никому из посторонних практически невозможно.

Тогда, по дознавательским данным пресвитера Эводия, злоумышленники сделали ставку на внезапное нападение из засады на постоянно разъезжающего по всей епархии епископа Гиппонского. Задумано каверзно так, кабы проповедник католического правоверия, известнейший в Африке, в письменных трудах своих знакомый бесчисленным христианам различных экклесий Востока и Запада, в одночасье пропал бы без следа, исчез без вести, без звука и вдоха.

Но и такое ни на дух не представляется возможным, потому что хорошо обученная отборная береговая стража Гиппона под военачальством примпила Горса Торквата не теряет бдительности. И подчистую не допускает проникновения, просачивания на вверенную территорию каких-либо с большего организованных вооруженных бунтовщиков-киркумкеллионов. А без значительного воинского превосходства в людях

и оружии с обычным сопровождением архипастыря из Гиппо Регия никому не справиться.

Гораздо того, пришлые агонистики никоим модусом не могут похвастаться укрывательским пособничеством и продовольственным содействием здешних донатистов. Меж тем робкие и суеверные пейзане-язычники, из опасения страшных колдовских проклятий именем Христовым тоже подчас подкармливающие разбойных еретиков, перестали их пугаться, если весьма авторитетные христиане торжественно объявляют грозное ведовство, ворожбу, волшбу дважды крещеных мятежников смехотворными, недействительными и несущественными потугами. Анафему зазря колдующим недоверкам по-гречески провозглашают церковно да кафедрально.

К тому же о лютом изуверстве и страшнейших пыточных издевательствах, надругательствах мятежных киркумкеллионов над безоружными беспомощными жертвами, в окрестных гиппонских землях только малость слыхали кое-чего. Отдаленным зверским слухам люди в сущности не очень-то склонны доверять, когда у них в ближней округе все по-человечески тихо, мирно. Говоря немудренными латинскими словами — культурно, гуманно.

Тройка-другая оголодавших нелюдей-разбойников, схваченных с поличным, с кровавым оружием в преступных руках, не повод особо беспокоиться, без толку тревожиться. Когда ж так на земле было, чтоб тебе без дикого голодного разбоя и варварского алчного грабежа? Разве что в баснословном самодостаточном золотом веке Сатурна? Но в эту сумасбродную языческую басню трудно поверить, если говорят, пишут, мол, даже земной христианский рай с незапамятных времен испокон веков недреманно охраняет, неусыпно сторожит непобедимый ангельский демон-воитель с огненным мечом.

Со всем тем к смертельной угрозе покушения на его жизнь преподобнейший епископ Аврелий относился как к недостоверной людской молве, которая совсем не предстает демоническим божеством язычников, а скорее она сродни апокрифическим россказням, каковыми век от века полнится, обрастает как плесенью христианское вероучение. Различные досужие кривотолки, пересуды, слухи, сплетни он небрежно принимал во внимание, частично к сведению, выслушивал их, но нисколько к ним не прислушивался и по большому счету им не верил.

— Недосуг и ни к чему это нам, правоверные братья и друзья мои…

Хотя насколько опасно пренебрегать огульно, как правило, смутными человеческими свидетельствами и апокрифами, где именно тебе, дорогой, насчет тебя басня сказывается, рассказывается, ему довелось удостовериться, убедиться непосредственно в мартовские иды теплой африканской весной во время поездки в дальние края к югу от Константины.

Такое вот пастырское деловое и душеспасительное путешествие намечалось давно, о нем было многим известно не только в провинциальном Гиппо Регии, но и в теперешнем метрополисе римской Африки, то есть в Картаге. Готовился к нему святой отец Августин заблаговременно, наперед предвкушал огромное удовольствие от посещения прекрасно ему знакомых мест.

Дело в том, что помимо богословских дебатов и синодальных словопрений в стародавней нумидийской столице, а именно в Константине, ему предстоит посетить далекую лимитрофную Ламбессу, откуда великоримский империум военной десницей Третьего легиона кесаря Октавиана Августа некогда метропольно правил завоеванной гетульской страной. Притом на полпути между Ламбессой и Константиной обустроено высокодоходное масличное имение, когда-то безраздельно принадлежавшее его покойному отцу — тагастийскому куриалу Патрику Августину.