Блаженство по Августину
Шрифт:
Обезумевшие с отчаяния возницы безуспешно пытались развернуть повозки и уйти назад за поворот из-под обстрела. Заводные и вьючные кони в безрассудном скотьем ужасе рванули, понесло их напролом вперед.
Случается и подготовленные люди в минуту смертельной опасности бегут на поводу, крепко взнузданные животной душой. Хотя у иных воинская выучка тела и сила разумного духа заставляют их смертную плоть идти наперекор полоумной трусливой природе человека.
Аврелий отметил, как справа неустрашимый Горс рассчитанным броском поменял место укрытия на обочине — плотно обрел убежище от несущего верную смерть ливня стрел и камней под опрокинувшейся повозкой
Аврелий слегка высунул навершие боевого посоха, показывая оглянувшемуся Горсу, что жив-здоров и к рукопашной схватке готов. Тот в ответ ободрительно отсалютовал длиннейшим германским мечом. Эллидий им обоим виден, и оба надеялись, что Турдетан только притворяется погибшим или оглушенным падением.
Сразу за их спиной круто уходили вверх скалы, далее высилась непроходимая каменная осыпь, а обстрел шел из густых дебрей горных кустарников и низких деревьев с отлогого правого склона на подъеме дороги после поворота. Осталось в самообладании выждать, покуда коварные нападавшие не прикончат как будто неиссякаемые метательные боеприпасы и не выйдут лицом к лицу честно сражаться.
Аврелий и помыслить не мог бесславно, бесчестно, безвестно погибнуть из-за вражеского коварства. Тыл обеспечен, а бока надежно прикрывают друзья, собратья по оружию.
Воистину доблестный воин обязан уметь считать и рассчитывать на победу в самом, казалось бы, безнадежном положении. Когда справа с холма из зарослей на дорогу, испуская придушенные вопли посыпалась разношерстная разбойничьего вида толпа, он быстро прикинул: на обороняющихся приходится не меньше трeх-чeтырeх десятков нападающих.
Один к десяти не так уж все плохо, если их трое, а кто чего стоит, покажет бой. И вопят враги явно со страху, подбадривая себя нестройными выкриками.
Увидя в обороне лишь трех воинов, молча, решительно поднявшихся им навстречу, разбойники осмелели, оживились и в беспорядке, мешая друг дружке, напропалую бросились на этих немногих, выживших после истребительного нежданного обстрела из засады.
Подробности ярой жаркой схватки, кровавой бойни на уничтожение не слишком хорошо отложились в памяти у Аврелия. Хотя поначалу он хладнокровно старался, как можно скорее уменьшить число напавших выверенными защитными выпадами костяного навершия по глазам, в лицо и прицельным поражением металлическим острием. Затем, когда ножны застряли в горле у кого-то из врагов, поражал их обнаженным копийным лезвием в корпус, по конечностям.
Точно так же рядом работал обоюдоострым германиком Горс, нанося быстрые, выводящие противников из строя раны. Побок анатомически орудовал удлиненной кавалерийской спатой Эллидий.
Тому и другому к анатомии не привыкать стать…
Когда, отчего, каким образом в неравный бой на дороге врасплох замешались, победоносно врубились во вражескую сутолоку четверо легионеров, Аврелий не запомнил в горячке. Сказались самозабвение, исступленное смертельное стремление убивать, истреблять, рубить, колоть; рвать хоть голыми руками, зубами… Безудержное упоение сражением, одержимость своей и чужой кровью отлично знакомы любому воину, знающему о войне не понаслышке.
Немногие выдержавшие беспощадное столкновение разбойники было отступили к лесистым восточным холмам, дернулись в бегство. Но никуда не делись, скорчились ракальи в предсмертной
Кровавые лужи, валявшиеся кое-где отрубленные члены павших тел, вывалившиеся наружу перепутанные внутренности людей и животных никого не заботили, не смущали. Несомненно, уцелевшие, оставшиеся в живых имеют озабоченности поважнее.
Юркий легионер, — лет тридцать малому, значит, соображает, что к чему, — видать, не получил ни единой царапины. Он немедля принялся проворно сновать туда-сюда и деловито добивать раненых врагов, тщательно проверяя: часом не прикидывается ли хитро какой супостат мертвецом.
К удивлению Аврелия, успевшего к тому времени перевести дух и мало-мальски успокоиться, обрушившийся на путников неприятель оказался вовсе не ожидаемыми кочевниками, а непонятно откуда взявшимся разномастным, не то нумидийским, не то мавретанским сбродом. Оружие, доспехи, платье — самые разные, видимо, чуть ли не со всей Африки…
Не глядя он ощупал, цела ли заветная жемчужина в навершии посоха. Не амулет охранный в суеверии, но все-таки…
От бесполезных натужных мыслей оцепеневшего епископа не церемонясь отвлек подвижный легионер, за кем он безучастно наблюдал, опершись о посох, чувствуя лишь тупое телесное изнеможение. Да еще холодно что-то стало в пропотевших насквозь кожаных доспехах.
— Твое святейшество! Видели мы тебя у претория в нашем каструме. Коли ты в силах и не шибко ранен, напутствуй к жизни лучшей крещеную душу моего центуриона. Куркий Гальбиан лежит без памяти и долго не протянет.
Едва шагнув к тяжелораненому римскому воину, епископ тут же ощутил довольно болезненную рану в левом боку. Наверное, кто-то достал сзади пилумом. Опять живьем кровища закапала…
Преодолевая слабость и горе, епископ нагнулся, закрыл глаза усопшему причетнику Турдетану. Встал над телом с краткой молитвой.
Тут как тут подоспел врачеватель Эллидий, кое-как овладевший собой, обратившийся к исполнению врачебного долга. Изувеченные культи мизинца и безымянного пальца на левой руке он уже наспех себе перевязал, дурацки хихикал, дергал плечом и ничуть не мог решить, кому первому оказать медицинскую терапию или хирургию: задумавшемуся неподвижному Аврелию или прихрамывающему Горсу, с трудом ковылявшему, обходя с мечом наготове, разбросанные там и сям вражьи трупы.
Как кто, куда ранен не очень-то издали определишь, если каждого из победителей, словно искупали в крови с ног до головы. Поди пойми с виду, где там чья. Однако помимо чуточку подрезанных спинных мышц слева сзади ничего более зловредительного медикус Эллидий у пациента Аврелия не выявил, о чем он ему и заявил со смешком, обещав вероятное выздоровление пополам с Божьей и лeкaрcкoй помощью.
Эллидий никак не мог отойти от холерического боевого возбуждения, пока подошедший Горс не сунул ему за пазуху походную лагену с крепким каламским вином. Основательно хлебнув неразбавленного санацио, вкусно крякнув, суетливый лекарь, наконец, вновь обрел хирургическую твердость руки, посерьезнел и бестрепетно вырезал обломок стрелы, застрявший у центуриона в коленном сгибе.
— Очень нам нехорошо, Горс… Как бы худа не вышло с твоим коленом. Остальное — мелочи, порезы…
Тем временем в двух шагах от них святой отец Аврелий совершил елеепомазание и отпустил неизреченные грехи умирающему центуриону Гальбиану из 14-й усиленной когорты августианцев, преторскому помощнику. Даруй ему добрый ответ, Господи, на Страшном Судилище Твоем…