Блаженством равен тот богам...
Шрифт:
— Если речь идет о твоей скромности, то, похоже, я не рассчитаюсь и за неделю.
Роберта улыбнулась, легко оттолкнула меня и взяла покрывало, но я остановил ее жестом.
— Не надо. Я хочу посмотреть на тебя.
— Не разглядел?
Она легла на бок и замерла в позе натурщицы, величественно изогнув шею и слегка наклонив голову. По современным меркам она была слегка полновата, но черты ее лица являли собой классический идеал красоты, начиная с гладкой здоровой кожи и заканчивая
— Так, значит, ты художник, — заговорила она.
— В том числе.
— Твое имя на устах почти у всех. Они думают, что ты бог или что-то вроде того. Они — в смысле, люди. — Роберта перевернулась на живот. — И что? Ходишь на все эти приемы и балы?
— Нет. Порой меня для самого себя становится слишком много, и я никуда не хожу. Я не страдаю без общества. Мне есть чем заняться.
— Будь осторожен, не утони.
Мы замолчали, и я прислушался к ночным звукам. Во Флоренции было не так уж много темных существ, и почти все они предпочитали существовать днем. Светлые феи, например, ни за что не появились бы на улице в такое время суток… той, что играла с Робертой, не повезло. Незадолго после начала бала выяснилось, что она привела с собой двух сестер, так что вампиры, похоже, развлеклись. Оставалось надеяться, что феи не принадлежали к королевской семье: очередной междоусобный скандал мне сейчас хотелось разруливать в последнюю очередь.
— Отдохнул? — спросила Роберта. Она погладила меня по волосам и подарила одну из тех улыбок, которые не предназначались ни для общества, ни для сцены.
— Ты хорошо говоришь на древнегреческом. Это заслуга твоей матери или главной жрицы?
Она поднялась, подошла к стоявшей на ковре курильнице и присела рядом с ней.
— И той, и другой. Я родилась на Крите, моя мать была одной из подруг главной жрицы. На тот момент ей уже исполнилось пятьсот лет, а незадолго после моего посвящения в культ она ушла искать, и я заняла ее место. Я была молода, мне хотелось повидать мир — все мои сестры разъехались, и я чувствовала себя одинокой. В двадцать с лишним я родила первого ребенка и окончательно поняла, что для культа во мне слишком много жизни, а поэтому оставила и Крит, и главную жрицу, и отправилась туда, куда глаза глядят. И вот в один прекрасный день меня занесло во Флоренцию.
— И ты вышла замуж за торговца тканями.
Роберта взяла небольшую лопатку и пошевелила ей тлеющие травы в курильнице.
— Он милый, — ответила мне она. — И уверен в том, что меня любит.
— И почти не бывает дома.
— Он не единственный мужчина в
Трактовав мое молчание по-своему, Роберта отложила лопатку, снова прикрыла курильницу решетчатым колпаком и вернулась в кровать.
— Но если бы мы встретились раньше, я бы остановила свой выбор натебе, Великий, — вкрадчиво проговорила она, заглядывая мне в глаза. — И тогда бы точно не смотрела ни на кого другого, будь то мужчина или женщина… — И добавила традиционную фразу, истинную причину произнесения которой знали, по всей видимости, только вакханки: — Твоя подруга — самое счастливое существо в двух мирах… я бы многое отдала за то, чтобы увидеть ее глаза в тот момент, когда ты произносил эту прекрасную фразу: «Согласна ли ты разделить со мной вечную жизнь?».
— Ты когда-нибудь пробовала сочинять?
Роберта подняла бровь.
— Что именно?
— Пьесы, например. У тебя бы получилось. Ты отличноимпровизируешь.
— Теперь я богата, Великий, потому что удостоилась твоей похвалы. — Она целомудренно опустила ресницы. — Вероятно, ты голоден, и я могу предложить тебе поздний ужин?
— Ты можешь еще раз задать мне тот вопрос, ответ на который так и не получила. А я скажу тебе «да».
Когда я появился на вилле, солнце уже давно поднялось, и слуги суетились, занимаясь своими обычными делами. Аллегра, встретившая меня у дверей, выглядела встревоженной.
— Мы ждали тебя вечером, Великий, — сказала она. — Обычно ты всегда предупреждаешь, когда задерживаешься…
— Я предупреждаю тогда, когда планирую задержаться, — поправил я, отдавая одному из слуг плащ для верховой езды. — Книги привезли?
— Да, Великий. Но Александр еще не успел их разложить.
Сказав это, Аллегра насторожилась: она хорошо помнила, что я говорил насчет книг.
— Дай-ка я угадаю: он опять сидел в библиотеке до трех ночи.
Судя по тому, что ответа не последовало, так оно и было.
— Ладно. Напомни ему, когда он проснется.
Фея внимательно изучала меня, не торопясь двигаться с места. Я почувствовал, что она ждет объяснений, и не нашел ничего умнее, кроме как улыбнуться и сказать:
— Пьеса была на редкость хороша.
Аллегра улыбнулась в ответ и вежливо кивнула.
— Как я понял, Киллиана до сих пор нет, — продолжил я. — Как только приедет, дай знать. Для остальных меня нет.
Киллиан вряд ли рискнул бы передвигаться под солнцем. Аллегра выдержала паузу, после чего осторожно уточнила:
— До вечера, Великий?
— Да, если он приедет вечером. Или до ночи, если он приедет ночью.
Она понимающе закивала.
— Хорошо. Через несколько минут мы будем завтракать…
— Благодарю. Я уже сыт. Особо любопытным и настойчивым ты можешь сказать, что я отдыхаю после ужина.