Бледнее бледного

Петерсон Андрей Викторович

Еще полвечности спустя, Осси пожалела, что дала себя втянуть в эту безумную авантюру и уже готова была плюнуть на все и бросить эту глупую и совершенно безнадежную затею. Лучше было лечь и умереть прямо здесь, чем тянуть дальше и надеяться непонятно на что. Задача была явно невыполнимой…

А потом наступило полное отупение. Она брела по тонкому волосу линии как зомби – без цели, без мыслей, без желаний… Где-то в запредельной дали что-то невразумительное гундосила неугомонная Хода, но это уже не имело ровно

никакого значения и смысла.

Прошло бесконечно много времени…

Без малого вечность…

И вдруг, в один миг дышать стало неожиданно легко, а пространство вокруг вспыхнуло и заиграло яркими красками. И оказалось, что узор не заполняет собой весь этот бескрайний мир, а составляет лишь ничтожную его часть. Столь малую, что прогулка по нему вряд ли может сойти за геройский подвиг. Осси зашагала легко, даже не смотря под ноги, а просто чувствуя самим своим естеством каждый изгиб, поворот и наклон изумрудной нити.

Неожиданно, – просто совершенно внезапно, – линия кончилась.

Была и не стала.

Осси стояла на самом краю узора, а прямо перед ней, уютно завернувшись в пушистый хвост, сидел Мей. Кажется, за все это время он не только не сдвинулся с места, но даже и позу не поменял.

– Мей… Меюшка… Я прошла. Я теперь как ты могу… – Ноги не держали, и Осси опустилась на землю рядом с мертвым котом. – Сейчас. Посижу немного… и пойдем…

Глава восьмая

Она сидела, прислонившись к стене и закрыв глаза. В полной прострации – вне времени и оборвав все связи с внешним миром. Сидела и чувствовала, как внутри ее поднимается какая-то новая сила, прорастая из горящего в двух шагах узора леи, и заполняя ее всю – до самой последней клеточки. Мир менялся, становясь плоским, очень простым и понятным. Менялась и она, воспаряя над ним, разъятая на дымные кольца силы. А потом все схлынуло, будто и не было. Только холод в груди остался. Как сувенир на память.

Из забытья ее вывел острый манящий запах молодой крови.

Осси открыла глаза – прямо над ней склонился Мей, держа в зубах небольшого с серой морщинистой кожей зверька. Крыса – не крыса, ушан – не ушан, так – что-то между… Не деликатес, прямо скажем…

Стараясь не смотреть, Осси взяла подношение, зажмурилась и, задержав дыхание, вонзила клыки в еще не мертвую плоть, разрывая и добираясь до спасительной влаги. Жадными глотками, торопясь и захлебываясь, она пила теплую сильную кровь, чувствуя как с каждым новым глотком жизни отнятой, возвращается к ней ее собственная. Выжав трупик досуха, интесса отбросила пустую шкурку в сторону и посмотрела на Мея:

– Еще.

За вторым зверьком последовал третий, – благо созданий этих глупых и непуганых водилось тут в избытке, – а после четвертого леди Кай пришла в себя настолько, что смогла подняться.

Узор

был рядом и светился все также ярко. И все же он стал иным.

Теперь стало видно, что на земле нарисованы две фигуры, как бы вложенные одна в другую таким хитрым образом, что, не смотря на всю свою сложность и запутанность, они ни разу не пересеклись и даже не соприкоснулись. Одна из линий все еще оставалась изумрудной, а другая – по всему, именно та, по которой прошлась только что леди Кай – пылала густым рубиновым светом.

Отношение интессы к начертанной магической фигуре изменилось не менее кардинально. Теперь ее рубиновую часть она воспринимала как часть себя, чувствуя все ее вибрации и ощущая мощный ток силы. Зеленая линия тоже больше не пугала. Скорее – манила к себе, рождая неодолимое желание прогуляться по ней и подчинить себе, также как это произошло с другой половиной. Жаль, времени было мало…

Сама Осси чувствовала себя намного лучше и сильнее чем раньше. Усталость растаяла под натиском бурлящей внутри энергии и желания новых свершений. И непременно, чтобы героических. Она чувствовала себя взведенной пружиной, готовой к чему угодно и способной почти на все. Приятное это было состояние…

Но чего-то не хватало.

Интесса покрутила головой, пытаясь отыскать внешний источник внутреннего дискомфорта, и таки отыскала, когда ее взгляд наткнулся на парящую поодаль Ходу.

Она молчала. Причем, уже довольно долго, а это было, как вы уже понимаете, очень для нее нетипично.

– В чем дело? – Осси решила не ходить вокруг да около, а сразу, прямо в лоб задать интересующий ее вопрос. – Что не так?

«Все так. Все хорошо, – голос был тихий, и в нем явно проскальзывали виноватые нотки. – Как ты?»

– Нормально. Так что случилось? Не юли – я же вижу…

Хода вздохнула, и вздох этот выдавал чувство гложущей ее вины больше чем любые слова и интонации.

Наконец она собралась с силами:

«Знаешь… Я тебе соврала».

– Да? И в чем же? – Настроение было настолько хорошим, что испортить его сейчас было трудно и почти не возможно.

«Был еще один путь. Четвертый…»

По мере того, как в удивлении ползла вверх левая бровь интессы, все виднее становились ее и без того порядком удлинившиеся клыки.

– Вот как?

«Да. И вообще, тебе совершенно не обязательно было это делать».

– В смысле – идти?

«Да. Можно было просто позвать Мея и немного прокатиться верхом».

Осси аж рот открыла. Она не знала – плакать ей или смеяться. Ее провели как последнюю дуру – ей сказали правду, одну только правду и ничего кроме правды… но не всю правду… Впрочем, дурой она и была – сама ведь могла сообразить…

– И зачем? В смысле – почему? Почему ты не сказала?

Хода вздохнула.