Бледнее бледного

Петерсон Андрей Викторович

Обдумывая предстоящий ритуал, леди Кай некоторое время колебалась в выборе фигуры леи.

С одной стороны, – привычней и спокойней было бы использовать свою родную – с самого детства и до боли знакомую.

С другой – новообретенная, благодаря Ходе, фигура храма обладала мощью и силой на порядки превосходящей ее собственную. При этом ее также можно было считать своей собственной, коль скоро Осси по ней уже однажды прошлась и все ее вибрации, как губка, в себя впитала. Во всяком случае, во время драки в ситандре, она показала себя с самой лучшей стороны!

Но… Своя – своей, все-таки, рознь…

В

общем, не рискнула Осси, – итак много нового приходилось тут творить, так что хотелось хоть в чем-то быть уверенной до конца. А что касается мощи… Так ей и так уже было настолько хреново, что будет ли она после проведенного ритуала выжата до дна или досуха – роли, как говорится, уже не играло. Что так, что – эдак!

А посему, отбросив сомнения, леди Кай старательно воспроизводила на храмовой площади фрагмент своей собственной линии, особо тщательно вырисовывая узлы силы и связки с будущей копулой [26] . Дело шло медленно, но получалось красиво.

26

– многомерное распределение. В данном случае – сеть магических линий силы, привязанная к фигуре леи и охватывающая особь над которой проводится ритуал.

Понимая всю сложность и ответственность момента, Ришша интессе не мешала и пустыми разговорами не отвлекала. Хотя по всему видно было, что за то время, что прошло с их последнего разговора, от печальных известий она оправилась уже полностью, и поговорить ей родимой – ой как хочется. А может, это нервное было. Но как бы то ни было, с желанием своим она пока справлялась и лишь перебралась поближе, устроившись на парапете так, чтобы весь, рождающийся на плитах рисунок попадал в поле зрения.

Мей, который в отличие от ларонны в случае ошибки ничем, и, прежде всего – своей шкурой, которой, кстати говоря, у него и не было, – не рисковал, вел себя намного раскованнее. Сначала он изо всех сил помогал леди Кай тем, что старательно вел носом вслед за угольком, тщательно отслеживая все изгибы и изломы линии, но вскоре это нудное и достаточно кропотливое занятие ему надоело, и он улегся в центре рядом с мечом. Правда, и оттуда он за ее манипуляциями следил пристально и бдительно.

Хода контролировала процесс сверху, но тоже молча, а это, в числе прочего, означало, что идет все пока хорошо, правильно и куда надо.

Проползав на карачках примерно с четверть вечности, и начертив немногим больше половины, Осси поняла, что еще чуть-чуть и разогнуться она уже не сможет никогда, ибо спина уже затекла так, что ее даже ломить перестало. Отложив уголь в сторону, она поднялась с земли и отошла на пару шагов, разминая затекшие кости.

Картина впечатляла. Правда, в сгущающейся прямо на глазах темноте видно было не все и не очень, но, даже так – это было нечто! Осси могла собой гордиться. Для этого, правда, ей следовало сначала вернуться обратно и закончить.

Тяжело вздохнув и помянув не самых светлых богов, леди Кай подвесила над плитами двух светляков, подобрала укоротившийся уже почти на треть уголек и поползла дальше, следуя своей мысленной линии.

Работа была закончена далеко за полночь, примерно в то же время, что

взошла над пласой толстая, почти уже полная луна, неумолимо отмеряющая оставшееся леди Кай время. Правда, это была только половина работы. Так сказать, – черновик. Теперь предстояло переписать все это, что называется, набело, очертив подготовленные линии собственной кровью. Времени это, конечно должно было занять существенно меньше, ибо одно дело – творить на девственно чистом холсте храмовой площади, а совсем другое – тупо и бездумно водить по начертанному, следя лишь за тем, чтобы ни одна капля не попала мимо. И все же, дело это было ничуть не менее ответственным, а поэтому вначале следовало немного отдохнуть, а заодно еще и проверить лишний раз – что же все-таки в итоге у нее получилось.

А получилось неплохо. Рисунок покрывал круг – примерно шага в четыре шириной, причем, чем ближе к центру, тем гуще становилась вязь линий, сливаясь в почти сплошную черноту и резко обрываясь на границе небольшого свободного пятачка. Вот в нем-то и должна была находиться на протяжении всего ритуала Ришша.

Причем, едва только леди Кай прольет наземь первую каплю своей крови, обратного пути для ларонны уже не будет. И спасения, если она вдруг передумает, тоже. Не будет спасения и если она вдруг просто оступится и случайно пересечет хотя бы одну линию, то есть – выйдет за пределы оставленного для нее круга…

Леди Кай стояла и любовалась своим творением, расплескавшимся перед ней на плитах позабытой всеми богами пласы. Еще и еще раз просматривала она запутанный клубок линии, спроецированный на плоскость, и изъянов в своей работе не находила.

«Должно сработать», – подтвердила Хода, и это прозвучало как высочайшая похвала, особенно если учесть, что последние полночи она только тем и занималась, что пыталась отыскать в работе Осси хоть одну, хоть малейшую неточность…

Выходит, не отыскала.

Удовлетворенно кивнув, интесса отвернулась от фигуры, и попытавшись выкинуть из головы все: и мысли, и сомнения, и раздумья, направилась к фонтану, чтобы дать себе хоть краткий отдых.

– Ну вот, – улыбнулась она Ришше. – Почти готово. Сейчас начнем.

– Спасибо, госпожа, – ларонна улыбнулась в ответ как-то совсем по-детски беззащитно. – Мне очень повезло, что именно вы сюда пришли.

– Да уж… – Осси взгромоздилась на парапет рядом с плакальщицей. – Действительно повезло. Могло ведь иначе сложиться…

– Не могло, – продолжая мило улыбаться, возразила Ришша. – По-другому не могло, госпожа. Он же сказал тогда, что вы придете. Не сказал только когда.

– Он? – Похоже, Осси пропустила что-то интересное и по-настоящему важное. Похоже, что она, вообще все это время не те вопросы задавала, а самое главное-то чуть от нее не ускользнуло. – Он так сказал?

– Да, – подтвердила ларонна. – То есть, имени вашего он, конечно, не называл, но описал довольно точно…

Осси почувствовала, как пробежал по спине легкий холодок, а голова, только-только освободившаяся от всех проблем и проблемок, и настроенная на легкую бессмысленную болтовню, опять начала наполняться тяжелыми мыслями и самыми нехорошими предчувствиями. Они роились и гудели в голове, словно сотня тяжелых мохнатых шмелей, сталкиваясь и разлетаясь в стороны, чтобы вскоре снова сбиться в плотный густой и жужжащий ком.