Бледный убийца
Шрифт:
Она улыбнулась, перестала прижиматься и потянулась за своим стаканом.
– Какая информация?
– Я ищу мужчину и, прежде чем вы начнете отпускать шуточки по этому поводу, хочу вас предупредить: я ищу убийцу, и у него на счету уже четыре жертвы.
– Чем же я могу помочь? У меня бордель, а не частное сыскное агентство.
– С вашими девушками иногда обращаются грубо.
– Никто из наших клиентов не носит бархатных перчаток, Бернхард. Скажу вам больше: многие считают, что, раз они платят, значит, имеют право порвать на девушке белье.
– Это тип,
– Расскажите побольше об этом убийце.
– Я знаю не много, – вздохнул я. – Мне неизвестно ни его имя, ни где он живет, ни откуда он, ни как он выглядит. Все, что я знаю, – это то, что ему нравится связывать школьниц.
– Многим мужчинам нравится связывать девушек, – сказала Ивона. – Не спрашивайте меня, какие ощущения они при этом испытывают. Есть и такие, которым нравится стегать девушек кнутом, хотя я этого не разрешаю. Таких свиней нужно изолировать от общества.
– Послушайте, здесь может помочь любая мелочь. Сейчас просто не за что зацепиться.
Ивона пожала плечами и раздавила в пепельнице сигарету.
– Какого черта! – сказала она. – Я сама когда-то была школьницей. Четыре девушки, вы говорите?
– Может быть, даже пять. Все в возрасте пятнадцати – шестнадцати лет. Из хороших семей, девушки с будущим. И вот этот маньяк похищает их, насилует, перерезает горло и бросает обнаженными, словно мусор.
Лицо Ивоны приняло задумчивое выражение.
– Было тут кое-что, – сказала она осторожно. – Вы, конечно, понимаете: вряд ли мужчина, посещающий такие заведения, как мое, будет молиться на девушек. Я хочу сказать, такие заведения для того и созданы, чтобы удовлетворять любые желания мужчин.
Я кивнул, хотя подумал о Кюртене и о том, что его случай противоречил ее словам. Но решил не настаивать.
– Я же говорю: вероятность очень мала.
Ивона встала и, извинившись, ненадолго вышла. Она вернулась в сопровождении девушки с удлиненной спиной, которой меня только что призывали восхищаться. Теперь на ней был халат, и в одежде она казалась куда менее спокойной, чем без нее.
– Это Хелен, – сказала Ивона, возвращаясь на свое место. – Хелен, садись и расскажи комиссару о человеке, который пытался тебя убить.
Девушка села в кресло, где до этого сидел Беккер. Ее красивое лицо выглядело несколько изможденным, как будто она не высыпается или принимает наркотики. Не решаясь взглянуть мне в глаза, она покусывала губу и теребила себя за кончики длинных рыжих прядей.
– Ну, говори, – подбодрила ее Ивона. – Он тебя не съест. У него уже была такая возможность.
– Мужчине, которого мы ищем, нравится связывать девушек, – сказал я, наклонясь поближе, чтобы немного ободрить ее. – Затем он душит их или перерезает им горло.
– Извините, – выговорила она наконец спустя минуту, – это очень тяжело. Я хотела забыть обо всем, но Ивона говорит, что убили нескольких школьниц. Я хочу помочь, правда хочу, но это так тяжело!
Я зажег сигарету и протянул ей
– Не будем спешить, Хелен, – сказал я. – Это был клиент? Он приходил на массаж?
– Мне ведь не придется выступать в суде? Я не скажу ничего, если мне придется стоять перед судьей и говорить, что я девушка для развлечения.
– Единственный человек, которому ты все расскажешь, это – я.
Девушка шмыгнула носом без особого энтузиазма.
– Ну ладно, вы вроде ничего. – Она бросила взгляд на мою сигарету. – Можно я все-таки возьму одну?
– Конечно, – ответил я и протянул ей пачку.
Первая затяжка, похоже, оживила ее. Ей было неприятно рассказывать свою историю, она смущалась и, возможно, немного боялась.
– Однажды вечером около месяца назад у меня был клиент. Я сделала ему массаж, и, когда поинтересовалась, что будем делать дальше, он спросил, нельзя ли меня связать и что я думаю о французской любви. Я сказала, что это ему обойдется на двадцатку дороже. Он согласился. Ну и вот, лежу я, связанная по рукам и ногам, как цыпленок для жарки. Он кончил, я попросила его развязать меня. Он как-то чудно посмотрел на меня и обозвал грязной шлюхой или чем-то в этом роде. Конечно, привыкаешь к тому, что мужчины становятся грубыми, когда сделали свое дело, будто им стыдно за себя, но я видела: в этот раз что-то не то, поэтому старалась держаться поспокойней. Он вытащил нож и приставил его плашмя к моей шее, будто хотел напугать меня. А я правда перепугалась, чуть было не закричала, но только побоялась, что с испугу он меня тут же зарежет, и еще я подумала, что смогу его как-нибудь уговорить. – Она снова затянулась, держа сигарету дрожащей рукой. – Но для него это был как сигнал – он начал меня душить. Я хочу сказать, он подумал, что я сейчас закричу. Схватил меня за горло и стал сжимать. Хорошо, что одна из девушек по ошибке зашла в комнату. Иначе он меня бы придушил, уж в этом-то я не сомневаюсь. Почти неделю потом на шее держались синяки.
– Что было, когда другая девушка вошла?
– Не могу точно сказать. Мне было не до того. Я еле отдышалась. Где уж тут смотреть, удалось ли ему поймать такси, сами понимаете. Насколько я знаю, он просто схватил свою одежду и смылся.
– Как он выглядел?
– Он был в форменной одежде.
– В какой форме? Ты могла бы сказать поточнее?
Она пожала плечами.
– Что я, Герман Геринг? Черт побери, я не знаю, что это была за форма.
– Ну какого цвета она была – зеленого, черного, коричневого? Давай, девочка, думай. Это важно.
Она сделала глубокую затяжку и нетерпеливо замотала головой.
– Старая форма. Какую раньше носили.
– Ты хочешь сказать, как у ветеранов войны?
– Да, что-то в этом роде, но только в нем было что-то прусское. Ну, знаете – напомаженные усы, кавалерийские сапоги. Да, чуть не забыла, на нем были шпоры.
– Шпоры?
– Да. Которые надевают, когда ездят верхом.
– Что-нибудь еще помнишь?
– На шнурке через плечо у него был бурдюк, похожий на охотничий рог. Он говорил, что в нем шнапс.