Бледный убийца

Керр Филипп

– Похоже на форму Союза немецких девушек, – высказал я предположение, наблюдая, как он вытащил сначала блузку, а потом и юбку того же цвета, что носят моряки.

– Необыкновенно предусмотрительно со стороны нашего приятеля послать нам ее одежду. И как раз тогда, когда я подумал, что он становится что-то уж очень заботливым. Сначала анонимный телефонный звонок в Алекс, теперь это. Напомните мне, чтобы я заглянул в свой дневник и проверил, не сегодня ли у меня день рождения.

Тут я заметил что-то еще и, наклонившись, вытащил

из чемодана маленькую квадратную карточку.

– Удостоверение на имя Ирмы Ханке, – сказал я.

– Ну что ж, это, по-видимому, избавляет меня от хлопот. – Ильман повернул голову в сторону сержанта. – «В чемодане также находится одежда мертвой девушки и ее удостоверение», – продиктовал он.

На удостоверении было кровавое пятно.

– Может это быть отпечатком пальца, как вы думаете? – спросил я его.

Он взял у меня карточку и принялся внимательно рассматривать пятно.

– Да, вполне вероятно. Но я не вижу, чем это может нам помочь. Будь это настоящий отпечаток пальца, тогда совсем другое дело, мы бы получили ответ на многие вопросы.

Я покачал головой.

– Нет, не ответы, а новые вопросы... С чего это вдруг этому ненормальному понадобилось рассматривать удостоверение своей жертвы? Кровь указывает на то, что к тому времени она, вероятно, уже была мертва, если, конечно, это ее удостоверение. Так почему же наш приятель решил узнать, как ее зовут?

– Наверное, чтобы потом назвать ее имя, когда будет звонить в Алекс?

– Да, но зачем ему понадобилось ждать несколько недель, прежде чем позвонить? Не кажется ли вам это странным?

– Здесь вы правы, Берни. – Он положил удостоверение в пакет и осторожно поместил его в свой портфель, а затем снова заглянул в чемодан.

– А что у нас здесь? – Он вытащил небольшой, но производивший впечатление тяжелого мешочек и заглянул в него. – Ну, не странно ли? – Он держал его открытым, чтобы я мог видеть, что в нем лежит. Там были пустые тюбики из-под пасты, которые Ирма Ханке собирала в рамках экономической программы рейха.

– Наш убийца действительно предусмотрел все.

– Похоже, этот негодяй решил подразнить нас. Дает нам в руки все улики. Представляю, каким умным он себя считает, мы ведь никак не можем его поймать.

Ильман продиктовал еще несколько строчек сержанту и затем заявил, что закончил предварительное изучение места преступления и теперь очередь фотографа. Снимая перчатки, мы отошли от чемодана и обнаружили, что станционный мастер приготовил нам кофе. Я с удовольствием пил крепкий и горячий кофе, надеясь, что это поможет мне избавиться от привкуса смерти, обволакивавшего мой язык. Ильман сделал пару самокруток и протянул одну мне. Крепкий табак по вкусу напоминал ароматный дым от жарящегося мяса.

– А не имеет ли к этому какое-нибудь отношение ваш сумасшедший чех? – спросил он. – Ну тот, который называет себя кавалерийским офицером.

– Кажется, он действительно был кавалерийским

офицером, – сказал я. – Его немного контузило на Восточном фронте, и он до конца так и не оправился. Этот кавалерист не способен совершить тройные прыжки, и, честно говоря, я не собираюсь на него ничего навешивать, если, конечно, не получу прямых улик. И не намерен выбивать из кого-нибудь признание, как это принято на Александр-плац. Не говоря уже о том, что он ничего такого не сказал. Его допрашивали все выходные, и он по-прежнему утверждает, что невиновен. Посмотрим, может быть, кто-нибудь из служащих камеры хранения опознает в нем человека, который оставил этот чемодан, но если нет, мне придется его отпустить.

– Представляю, как огорчится ваш чувствительный инспектор, – ухмыльнулся Ильман. – Тот, у которого дочь. Из его разговоров я понял: он совершенно уверен, что, будь у вас побольше времени, вы бы непременно состряпали против этого чеха дельце.

– Без сомнения. Он считает, что срок, который этот чех получил за изнасилование малолетней, – достаточная причина для того, чтобы посадить этого парня в укромную камеру и хорошенько им заняться.

– Методы современной полиции, они требуют столько сил! Как им хватает энергии?

– Это единственное, на что они ее расходуют. Дойбелю давно пора быть в кроватке, и он мне об этом уже напомнил. Некоторые из современных полицейских думают, что они работают в банке. – Я отмахнулся от него. – Вам никогда не казалось странным, что в Берлине все преступления совершаются днем?

– Вы забываете о том звонке в вашу квартиру ранним утром, когда к вам ввалились ваши добрые соседи-гестаповцы.

– Но там вы никогда не застанете никого старше криминальассистента, составляющего красные таблицы А-1 для штаба. И то, если что-нибудь очень важное.

Я повернулся к Дойбелю, который изо всех сил изображал такую смертельную усталость, что казалось, только госпиталь может поставить его на ноги.

– Когда фотограф закончит снимать труп, скажите ему, пусть сделает пару фотографий, чемодана в закрытом виде. И еще – снимки должны быть готовы к тому времени, когда соберутся все сотрудники камеры хранения. Это поможет им освежить воспоминания. Профессор отвезет чемодан в Алекс, как только он будет сфотографирован.

– А как быть с семьей девушки, комиссар? Это ведь Ирма Ханке, правда?

– Конечно, нужно будет, чтобы они официально опознали труп, но только после того, как профессор произведет вскрытие. Может быть, вы сделаете что-нибудь, чтобы труп не выглядел так ужасно? Для ее матери.

– Я не занимаюсь косметикой трупов, Берни, – холодно произнес профессор.

– Расскажите это кому-нибудь другому. Уж я-то видел, как вы однажды сделали вполне приличный труп из горы мясного фарша.

– Ну хорошо, – вздохнул Ильман. – Посмотрю, что можно сделать. Но мне потребуется на это целый день. Может быть, и ночь.