Блеф

Перри Девни

Я усмехнулся, когда она дала задний ход.

— Поезжай вперед, затем поверни налево.

— Хорошо. — Она вела машину, обеими руками вцепившись в руль, и следовала моим указаниям.

Мы выехали из города, когда солнце начало опускаться за горизонт. Горы потемнели, и окрасились в пурпурный цвет, в то время как долины засияли золотом в последних лучах солнца. Предгорья все еще были покрыты снегом, но вечнозеленые растения уже сбросили свои белые зимние шубы.

— Здесь красиво, — сказала Эверли, переводя взгляд с дороги на открывающийся

вид.

— Конечно.

— Куда мы едем?

— Увидишь. — Я указал на поворот, примыкающий к шоссе. — Поверни налево.

Вскоре мы съехали на гравийную дорогу, горы становились все ближе и ближе по мере того, как она вела машину. Мы ехали мимо плоских пшеничных полей и холмистых пастбищ, пока не достигли границы леса и не скрылись за высокими соснами и мехами.

Вскоре дорога превратилась в две колеи, ведущие через лес.

— Она моя, — сказал я, когда она снизила скорость.

— Твоя?

— Эта земля. — Я ткнул большим пальцем в окно. — Я купил это место около пяти лет назад. Я ничего с ним не делаю, но мне нравится проверять его каждый месяц.

— Здесь прекрасно, — сказала она, когда мы взобрались на небольшой холм и выехали на широкий луг.

— Подожди, когда увидишь, как здесь будет через пару месяцев. — Трава будет зеленой и сочной, а вокруг расцветут полевые цветы: фиолетовые и желтые. Они останутся здесь до осени, пока на деревьях не изменятся цвета.

— Давай, паркуйся.

Она кивнула и остановилась.

— Ты поставишь здесь дом?

— Не знаю. Когда я покупал это место, у меня был такой план, но потом я не смог заставить себя заняться строительством. Наверное, когда я покупал это место, я думал, что Саванна сможет жить со мной. Этого так и не произошло, поэтому и строительство не началось. Я думаю, когда Саванна уедет в колледж, я тоже покину Каламити.

— Тебе здесь не нравится?

— Нет, — признался я. — Когда она уедет, мне здесь делать будет нечего.

— А как же галерея?

Я пожал плечами.

— Кэти может управлять ей. Я могу рисовать где угодно. Или мы закроем ее.

— Ты ведь здесь вырос, верно?

Эверли, вероятно, не поняла, что это был сложный вопрос.

Тот факт, что большинство людей в Каламити знали мою историю, был и проклятием, и благословением. Мне не нужно было говорить о тюрьме. Или о моих родителях.

До сих пор нам везло. Людям могло быть любопытно, но они держались в стороне и не совали нос в наш брак. Но чем больше Эверли настаивала на том, чтобы мы появлялись на публике, тем больше она привыкала к жизни в Каламити. Это был всего лишь вопрос времени, когда она услышит о моей семье.

И я не хотел, чтобы она услышала дерьмовую версию от других людей. Версию, в которой я их предал.

Нет, я хотел, чтобы она узнала правду.

— Родился и вырос. Мои родители до сих пор живут здесь. Мой старший брат тоже. Мои бабушка и дедушка с маминой стороны живут в Биллингсе. Моя бабушка с папиной стороны находится в доме

престарелых Каламити.

Эверли задумалась.

— Но ты с ними не видишься?

— Мы вращаемся в разных кругах. Ты знаешь, почему я попал в тюрьму?

— Вроде того. — Она смущенно улыбнулась мне. — Прости. Люди болтают.

— Да. — Чертовы люди. — Тогда ты знаешь, что я отправил парня в кому. В ту минуту, когда меня арестовали и история попала в городскую газету, мои родители отреклись от меня. Моя мама написала мне письмо, в котором просила больше им не звонить. Им было стыдно, что их сын превратился в бандита, и что они всегда знали, что я паршивое яблоко.

У нее отвисла челюсть.

— Ты серьезно?

— Даже не стали дожидаться, пока я изложу свою версию случившегося. Они поверили каждой чуши, которая распространялась по городу. Что я был под кайфом. Что продавал наркотики. Что издевался над Эйприл. Да, я чуть не убил этого человека. И взял на себя ответственность. Но все остальное было ложью, и они поверили в это безоговорочно. Они даже не удосужились поговорить со мной. Никто из них этого не сделал, даже мой брат.

— А что было после того, как ты вышел?

— Ни слова. — Я покачал головой. — Я бы не остался здесь, если бы не Саванна.

— Твоя семья как-то общается с ней?

— Нет. Они считают ее дочерью Джулиана.

Эверли фыркнула.

— Придурки.

— В значительной степени.

— Ты когда-нибудь сталкивался с ними в городе?

— Не часто. Но, как ты знаешь, я редко выхожу из дома.

На ее лице отразилось понимание.

— И я повсюду таскаю тебя за собой, так что ты говоришь мне это, потому что это, вероятно, произойдет.

— Да. В конце концов, твои пути пересекутся с другим Хаксли. Мама и папа сейчас оба на пенсии. Мама работает волонтером в церкви в городе. Как только тает снег, папа проводит много времени на поле для гольфа. Мой брат занимается финансовым планированием. Он женат, у него трое детей, которых я не знаю. А они не знают меня. Я — белая ворона.

Эверли перевела взгляд на лобовое стекло, наблюдая, как темнеет. Когда мы вернемся в город, уже будет ночь.

— Мои родители не отреклись от меня, но у нас не самые лучшие отношения. Такое чувство, что они махнули на меня рукой. Они не понимают меня, и, возможно, я слишком сильно разочаровала их своим жизненным выбором.

Я все знал о разочаровании.

— Почему?

— Потому что я не пошла в колледж. Потому что не стала скучным бухгалтером. Потому что нас никогда не связывало ничего, кроме крови. Выбирай сам. Более того, они просто кажутся… безразличными.

Черт. Я думаю, у меня все было лучше. По крайней мере, я не ждал, что мои родители кинут мне кость.

— Это так одиноко, — прошептала она. — В твоей жизни нет людей, которые должны любить тебя. Но у меня есть Люси. Мы дружим с детства.