Блеф

Перри Девни

— Пошли. — Эверли оттащила меня от грузовика и пошла неторопливым шагом. Огни магазинов и уличных фонарей освещали тротуар, пока мы шли. Полуночно-синее небо над нами было усеяно бриллиантовыми звездами.

Когда мы добрались до спортзала Керриган и здания, где жила Эв, она отпустила мою руку и приложила ладони к окнам, вглядываясь в маленькую щель в бумаге, которой они были оклеены изнутри. Она не задержалась надолго, прежде чем снова взять меня за руку и продолжить прогулку.

— Мне здесь нравится, — сказала она,

когда мы дошли до конца квартала, решив развернуться.

— Ты скучаешь по Нэшвиллу?

— Не совсем. Я скучаю по тому веселью, которое когда-то было у нас с Люси. Мы были так молоды и полны энергии. Для женщин, которым было по двадцать один год, посещение баров стало настоящим праздником. Потом карьера Люси пошла в гору, и она много путешествовала. Чаще всего я оставалась одна, но не возражала против этого. Я тоже была занята пением. Но преследователь украл эту радость. Постепенно.

Я замедлил шаг, чтобы не бежать вперед Эверли, потому что хотел немного послушать об этой части ее жизни.

— Как это началось?

— С писем. На самом деле, мы долгое время не знали, что Люси получала угрозы убийством, но, когда об этом стало известно, мы поняли, насколько безумной была ситуация на самом деле. После этого начали приходить сообщения. Электронные письма. Это был настоящий натиск, и передышки не было. Мы ходили куда-нибудь поесть и, вернувшись домой, видели фотографию, на которой мы вдвоем смеющиеся ели суши. Она наблюдала за нами. Все это время.

По спине Эверли пробежала дрожь, и она крепче сжала мою руку.

— Я до сих пор иногда это чувствую. Я знаю, что это нереально, но все равно ловлю себя на том, что оглядываюсь через плечо, гадая, не наблюдают ли за мной.

Мы прошли мимо кафе «Уайт Оук», и люди, сидевшие в кабинках вдоль стеклянных окон, обернулись и уставились на нас.

— Ну… так и есть.

— Туше. — Эверли хихикнула. — Им просто любопытно.

Она. Я. Мы.

— Тебя беспокоит, что я вытаскиваю тебя на публику? — спросила она. — Я не думала, что это так уж неудобно. Но…

— Все в порядке. Это делается с определенной целью. И эти люди — известные враги. Не могу представить, каково это было для вас с Люси.

— Ужасно, — прошептала она. — После того, как Люси ушла, преследователь решил сменить цель. Все это было сделано для того, чтобы вытащить Люси из того места, где она пряталась, но от этого не стало менее страшно. Не думаю, что я по-настоящему понимала, через что проходит Люси, пока в мой почтовый ящик не пришла одна из фотографий, на которой в фокусе была я. Они приходили ежедневно. Куда бы я ни пошла, она следовала за мной. Стало так плохо, что я просто сидела дома. А потом…

Она снова вздрогнула, и ее глаза, не мигая, уставились вниз по улице. Румянец, который был у нее раньше, исчез.

— «Потом» что? — подсказал я.

— Потом она выстрелила в меня. Она выпустила двенадцать пуль через

балконную дверь соседнего дома.

У меня подкосились ноги.

— Что за хрень?

Эверли посмотрела на меня и кивнула.

— Я побежала на кухню и спряталась за кухонным столом, крича и плача при каждом выстреле. Мой телефон лежал на диване, когда первый выстрел пробил стекло. Я оставила его там, когда побежала прятаться. После того, как выстрелы прекратились, я была слишком напугана, чтобы пойти и найти его, поэтому я сидела там одна, ожидая, пока, наконец, не появились копы. Позвонил сосед.

— Господи.

— После стрельбы детектив, ведущий это дело, решил, что будет лучше, если я останусь под охраной. Я согласилась, потому что у меня не было другого выбора. Это было ужасно. И я была глупа.

— Что ты имеешь в виду?

Она подняла на меня глаза, и на них навернулись слезы.

— Мне жаль.

— Жаль? За что?

— То, что Саванне пришлось пережить на ферме, было моей виной. Риз, пожалуйста, знай, что я никогда бы не приехала сюда, если бы знала, что произойдет.

Это был первый раз, когда она назвала меня по имени.

Это было как удар ножом в сердце.

Как долго она носит в себе это чувство вины?

— Это не твоя вина.

— Моя. — Она всхлипнула, быстро моргая, чтобы сдержать подступающие слезы. — Я привела сюда преследователя. Я думала, что если уеду из Нэшвилла, все это исчезнет. Я сходила с ума в конспиративной квартире. Я была эгоистичной и тупой. Они держали меня в подвале в пригороде Теннесси, где мне нечего было делать. Через некоторое время я просто сказала: «К черту все это». Я не собиралась жить в страхе в пещере. Оказывается, мне следовало оставаться там, где я была.

— Это не твоя вина, — повторил я, но она не слушала.

— Я не подумала. Просто села на самолет и прилетела сюда. Я не хотела втягивать в это своих родителей. Они бы все равно не поняли. И я не думала, что он — я думала, это был мужчина — последует за мной до самой Монтаны. Но она стреляла в меня. Она пыталась убить меня. Я должна была догадаться. Это моя вина.

Впервые все притворство исчезло, фальшивая улыбка исчезла. И чувство вины, пожиравшее ее заживо, отразилось в ее прекрасных глазах цвета карамели. Чувство вины за то, что она привела преследователя в Каламити. За Люси. И за Саванну.

Эверли сказала, что у нее были свои причины выйти за меня замуж. Это была одна из них. Это был ее способ искупить вину перед Саванной.

Черт, все это имело смысл. Все это.

— Вот почему ты вышла за меня замуж.

— Да? — Она пристально посмотрела на меня.

— Ты чувствуешь себя виноватой из-за фермы. Из-за того, что Саванна была там. Поэтому ты вышла за меня, чтобы помочь ей.

— Возможно.

— Тебе…

— …не стоило этого делать? — закончила она. — Слишком поздно.