Блефовать, так с музыкой
Шрифт:
А желтоглазый говорун-хохотун уже подхватил Парамонова под мышки, а тот даже не сопротивлялся. По-моему, он ничего не понимал.
– Стоять! – рявкнула я. – Стоять, сволочи!
Мой крик заставил толстомордого вздрогнуть. Он даже Парамонова отпустил, обернулся и толкнул меня своей потной пятерней прямо в лицо:
– Ну когда ты уже успокоишься?
– Зачем он вам? Он же ничего не соображает, разве вы не видите? – Я поднялась с полу. – (Вы от него ничего не добьетесь, ничего… Оставьте его в покое,
Стоило мне заговорить о парамоновских черновиках, как крючконосый высунулся из воротника и сверкнул маленькими алчными глазенками.
А я поспешила заручиться Борькиной поддержкой:
– Ты же помнишь, как мы ремонт делали? Нам газет тогда не хватило, зато на антресолях были бумаги, ну, вспомнил? И мы эти бумаги поклеили вместо газет, а на них обои.
Растерянная Борькина физиономия выражала не больше парамоновской, он только хлопал глазами и шумно дышал.
Тогда я повторила еще раз, специально для крючконосого:
– Бумаги в комнате, под обоями, я поклеила их вместо газет.
Этим своим сообщением я рассчитывала внести смятение в стан противника, и мне это удалось. А помогла мне, как ни странно, Борькина Люсенька, выкинувшая неожиданный финт. Эта коза выскочила в прихожую, как какая-нибудь Никита, и наставила на толстомордого маленький, но очень убедительный пистолетик.
– Все, козлы, приехали! – объявила она.
Самое интересное, что худосочная ручонка, в которой она сжимала пушку, и не думала дрожать. Лихая девка, жаль, связалась с придурками. Я даже немного ее зауважала.
Вот Борьку надо было видеть. Глаза у него стали как чайные блюдца. Кажется, до него стало что-то доходить. Что до крючконосого, то он скрылся в воротнике с макушкой. Ни дать ни взять, всадник без головы. Один только толстомордый говорун еще хорохорился:
– Ты что, девочка, это не игрушка!
– Вот именно, – процедила сквозь зубы Борькина зазноба, – а поэтому без глупостей. – И бросила сердитый взгляд в мою сторону:
– Что стоишь, варежку раззявила, хватай своего физика и жми отсюда. Быстро.!
Ей не пришлось меня долго уговаривать, я схватила Парамонова за рукав и потащила к выходу, а он еле ноги переставлял. Не знаю, что происходило в квартире, но мы успели спуститься только на этаж, как вслед за нами толстомордый и крючконосый вывалились на лестничную площадку. А еще я увидела в подъезде того, что приставлял мне пистолет к переносице. Он издевательски улыбался и манил нас пальчиком:
– Давайте сюда, голубчики! Но тут за его спиной громко хлопнула дверь. Он обернулся, и физиономия его перекосилась.
– Менты! – отчаянно выкрикнул он и галопом побежал вверх по лестнице, мимо нас с Парамоновым.
Остальное нас уже не касалось. Пока наверху орали, топотали, пыхтели и ругались матом, мы с Парамоновым сидели
– Ну вот теперь все будет хорошо, все будет хорошо…
Врачиха была молодая и заносчивая, то и дело сыпала медицинскими терминами, вместо того чтобы объяснить все простым человеческим языком. Сомов слушал ее вполуха, только под конец поинтересовался:
– А когда память к нему вернется полностью?
– Когда пациент преодолеет последствия стресса, – докторша строго сверкнула на него очками.
– А когда он их преодолеет? – подхватила я эстафету у Сомова.
– Это будет зависеть в том числе и от вас, – она перевела на меня свои сердитые очки. – Пациенту показан полный покой, а его мучают вопросами. – Это уже в сомовский огород булыжник, как я поняла.
Окончательно задурив нам головы медицинскими терминами, докторша гордо уплыла в ординаторскую, предупредив меня напоследок:
– Никаких расспросов.
– Да я рта не открою, – торжественно поклялась я, – просто посижу и посмотрю на него. Как-никак я его десять лет не видела.
Если у меня и были вопросы, то не к Парамонову, а к Сомову, и я воспользовалась представившейся оказией.
– Почему бы вам не приставить к Парамонову охрану? – набросилась я на него. – Мало ли кому еще вздумается его похищать!
– Думаю, это ни к чему, – на удивление легкомысленно отозвался он, – никто на него теперь не покусится.
– Но ведь… – растерянно пробормотала я.
Сомов махнул рукой:
– Это все старый авантюрист Палтус. Он запустил этот слух, и в Америку он звонил. И, в конце концов, сам себя переиграл…
– Как звонил?.. Вы хотите сказать, что он задумал похищение?..
– Да какое там похищение, он всего лишь воспользовался ситуацией. Запустил утку, потом предложил кое-кому свои услуги по поиску Парамонова. Естественно, деньги слупил за это дело. На это клюнул небезызвестный вам галантный господин, а также самодеятельные нефтяники из одной кавказской республики. Но не все оказались такими наивными, кое-кто на него рассердился и…
– Кто его взорвал, первые или вторые? – не утерпела я.
– Скорее уж третьи, – усмехнулся Сомов.
– Ничего не понимаю, – замотала я головой.
– Ладно, идите к Парамонову, – напомнил Сомов, – он вас ждет.
Парамонов лежал на кровати спокойный и благостный, будто спал с открытыми глазами. И свою реакцию на мое появление в палате он обозначил только улыбкой. «Наверное, его лекарствами накачали», – подумала я.
– Привет, – шепнула я и положила на тумбочку пакет с яблоками и апельсинами.