Блэкродские тайны

Quiet Slough

– Что это? – спросила она чересчур строго, найдя в один из вечеров на крышке фортепиано белую розу.

– Роза, - спокойно ответил я.

– Я вижу, - карие глаза чуть сузились. – Что она делает здесь?

– Я думал, она понравится тебе, - я пожал плечами.

– Ты же не пытаешься ухаживать за мной? – голос её заметно дрогнул.

– Тебе это не по душе? – сжав руку в кулак, промолвил я.

– Ах, Тед! – Андромеда опустилась на табурет, отводя глаза. – Ты же понимаешь, что мы с тобой… Ты всё испортишь, если влюбишься в меня… Или ты уже… - в глазах её промелькнуло озарение, когда она вновь поднялась, смотря теперь на меня так, будто видела впервые. – Ах, бедный Тед!

Это было

невыносимо. Менее всего я ждал её жалости, этой подачки с чужого стола. Я увернулся от её руки, застывшей с намерением дотронуться до моей щеки, развернулся и вышел из выручай-комнаты. В душе моей боролись демоны, и сам я, казалось, падал в пучину ада, увязая в ней. Я был уверен, что никогда больше не заговорю с Андромедой, не смогу даже приблизиться к ней. В первый раз в жизни мне захотелось сбежать из Хогвартса, ставшего мне родным домом. Она была везде, в каждой мелочи, вековые стены помнили её походку, её запах и не было здесь ни одного укромного уголка, который бы не ассоциировался у меня с ней. Даже гостиная Хаффлпаффа, порог которой она никогда не переступала, напоминала мне о долгих раздумьях перед камином, когда я, возвращаясь из выручай-комнаты, прокручивал в голове каждый момент прошедшего вечера, детально вспоминая каждый её жест, каждый взгляд, каждое ненароком обороненное слово.

Так прошло около двух недель. Порой я замечал, что Андромеда пристально смотрит в мою сторону, но глаз не поднимал. Но в тот день она даже не подняла головы, когда я зашёл в класс, и только когда я шлёпнулся на своё место, около моей руки приземлилась записка.

Ты так и не научился играть.

Что это было: укор или приглашение? Я не успел подумать толком, как тонкий голосок Мел вернул меня к реальности.

– От кого записка? – её маленький любопытный носик уже готов был сунуться мне через плечо, но я резким движением смял пергамент.

– Да так, балуется кто-то, - стараясь не смотреть в сторону Андромеды, ответил я. – Ты что-то хотела?

Мелани замялась и покраснела до нежных чуть оттопыренных ушек.

– Слизнорт устраивает вечеринку в честь дня святого Валентина… Ты уже нашёл себе пару?

Вообще-то Мел нравилась мне. Весёлая, красивая, она с первого взгляда привлекала к себе внимание, и многие были бы не прочь пойти с ней на вечеринку. Но она симпатизировала мне, и грех было не воспользоваться такой возможностью, когда все мои мечты об Андромеде пошли прахом. Повинуясь обиде, я, не глядя в сторону слизеринцев, громко произнёс:

– Я хотел бы пойти на вечеринку с тобой.

Мелани победно улыбнулась. Чмокнув меня в щёку, она шепнула на ухо «Я согласна», но начавшийся урок, к счастью, прервал все дальнейшие возможности излияния её чувств. И всё же то и дело она посылала мне кокетливые улыбки, в то время как Андромеда была серьёзна и сосредоточенна. Я ещё раз украдкой перечитал записку. Сердце стянуло болью и сожалением. И всё же я не смог в тот вечер усидеть в гостиной, ноги сами принесли меня в выручай-комнату.

К моему удивлению, Андромеда была там. Увидев меня, она вскинула голову, и я готов поклясться, что в этот миг в глазах её сверкнула радость.

– Я подумала, ты захочешь продолжить уроки, - сказала она вместо приветствия.

– Да, было бы неплохо, - откликнулся я.

Она молчала, не зная, как сказать, что ждала меня каждый вечер с того самого дня, как я ушёл, фактически признавшись ей в любви. Нужные слова она сможет найти только через пять лет.

– Тебе не стоит бояться, - глупо начал я. – Мы друзья, и только… Ты же хочешь быть моим другом?

– Конечно, - маленькая ладошка оказалась в моей руке, но сразу же после неловкого рукопожатия одёрнулась.

– И вообще, я иду на вечер к Слизнорту с Мелани Стоун, - зачем-то заметил я, испытывая

при этом мрачное удовлетворение.

– Я знаю, - она опустила ресницы. – А я с Натаниэлем Эйвери. Начнём занятие?

Я кивнул, усаживаясь за инструмент. Всё вновь потекло своим чередом. Но простите, если я утомил вас описанием своих любовных переживаний. По правде говоря, не о них стоило мне думать в те дни, когда война, страшная, беспощадная, ужасная по своей разрушительной силе война стучалась в наши двери. Увы, я был слишком молод, чтобы до конца осознавать её опасность. А меж тем, она уже поселилась под сенью когда-то приветливого и радушного замка. За тот год, прошедший с инцидента в Блэкроде, всё сильно изменилось. Гриффиндорцы и слизеринцы ненавидели друг друга лютой ненавистью, угрозы от будущих приспешников Тёмного лорда раздавались всё чаще, а роковое слово «грязнокровка» словно приговор звучало теперь в замке на каждом ходу. Даже преподаватели не могли исправить ситуацию. Предчувствие беды, вязкое и липучее, растекалось по школе. И все мы понимали, что скоро её вековые стены перестанут быть нам защитой.

– Это ужасно! – пропищала Мел, сворачивая номер «Ежедневного пророка». – Ты только почитай – от одного теракта, связанного с обрушением моста, десятки раненных. Это нельзя так оставлять!

– Тебя покусали гриффиндорцы? – вяло пошутил Роб. – Тоже собралась в мракоборцы?

Представители львиного факультета наперебой заявляли о своём решении в выборе будущей профессии и усиленно тренировались в Защите от Тёмных искусств. Равенкловцы утверждали, что, чем гибнуть зазря, стоит потратить силы на разработку нового оружия, способного уничтожить Воландеморта. Мы же почти всем курсом записались на дополнительные занятия по колдомедицине, и теперь, проходя в крыле практику, практически регулярно вправляли конечности пострадавшим после тренировок гриффиндорцам и после неудачных опытов равенкловцам.

– Нет, - покачала головой Мел. – Я стану настоящим колдомедиком, как мадам Помфри. Клиентов, в ближайшее время, к сожалению, будет много…

И действительно, совсем скоро она стала лучшей в этом предмете на курсе, обойдя даже отличников с других факультетов. Стоит сказать, что Мел ужасно гордилась собою. Я лишь улыбался, слушая её монологи о новых методах в колдомедицине, вычитанных ею из медицинских журналов, которые теперь стопками валялись в наших гостиных.

Я убеждал себя, что мне хорошо с Мел. Её было приятно обнимать, целовать, слушать. И я настойчиво глушил в своей душе голосок о том, что поступаю неправильно. Непоправимое произошло одним из поздних вечеров, когда мы чуть дольше обычного задержались на прогулке. Стояла тёплая апрельская ночь, и уходить от тёмного озера было особенно жалко. Я сжимал в руке тёплую ладошку, и думал о том, что, может, вот она и есть та самая, и я напрасно гонюсь за тем, что никогда не станет моим. Не знаю, о чём думала она, но на обратном пути, когда мы тенью крались по замку, она вдруг прижалась ко мне и тихо прошептала:

– В нашей спальне никого нет. Дженни вот уже неделю ночует у Тима с седьмого курса. Эльза и Карен подхватили простуду…

Неизвестно о чём думал я, когда я позволил увести себя так далеко, как не должен был заходить ни за что на свете. Но простит мне читатель эту слабость, ведь я был всего лишь горячим юношей, попавшем под власть женских чар. В голове моей словно помутилось, когда Мел, усадив меня на свою кровать, танцевальным движением скинула с себя куртку и платье и принялась за мою одежду. Я неуклюже погладил её по маленькой груди, скользнул на талию. Признаться, я слабо представлял, что делать дальше. Руководствуясь заложенной мужской природой инстинктом, я уложил Мел под себя, оставляя поцелуи-мазки на её шее. Она уверенно раздвинула ноги, ещё не понимая, на что идёт.