Блэквуд
Шрифт:
Гарретт хорошо следил за картой, и на меня поневоле произвели впечатления его навыки в навигации по пересеченной местности и то, как он проводил нас через наиболее сложные районы. Мы добрались до насыпи незадолго до одиннадцати и припарковались под огромным дубом на краю подъема.
— Обед, потом работа. Тебе не холодно? — спросил он, подошел и снял с меня шлем, прежде чем снять перчатки и прижать ладони к моей щеке.
— Мне тепло. Не волнуйся, — ответила я и провела ладонями по тыльной стороне
— Ты уверена? — он схватил меня за пальцы. — У тебя руки холодные. Я разведу огонь.
Я рассмеялась и встала, мои бедра и зад болели от езды по ухабам.
— Успокойся, горец. Давай пообедаем, а потом немного покопаемся. Я быстро согреюсь от физического труда.
Он поцеловал меня в лоб.
— Я займусь раскопками.
— Да, мы будем копать, — ответила я, порывшись в своем рюкзаке и вытащила несколько сэндвичей, чипсы и воду.
Он что-то проворчал и взял еду. Мы устроились под дубом и принялись за еду.
— Как думаешь, что мы найдем? — спросил он, лениво обшаривая взглядом деревья, камни и плодородную землю.
— Да я не знаю. В этом вся соль, — ответила я сделав глоток холодной воды. — Может быть, ничего, могут быть наконечники стрел, керамика, кости – всё, что даст нам ключ.
— А как насчет хижины? Что ты ожидаешь там найти?
Я доела свой сэндвич с куриным салатом и сунул пакет в карман.
— Не уверена. Может быть, что-то, что поможет мне найти могилу моего отца.
— И что это даст?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, если ты найдешь его, что тогда?
Я не подумала о том, что будет потом. Моя жизнь за последние несколько лет была сосредоточена на трех вещах: учебе, моей матери и размышлениях о том, вернется ли когда-нибудь мой отец. В конце концов, последнее превратилось в попытку выяснить, что с ним случилось. Учеба уже почти закончилась, моей матери больше нет, а правда о моем отце была в пределах моей досягаемости.
Я прошла мимо Гаррета и вытащил длинную лопату из багажника своего квадроцикла.
— Думаю, тогда и узнаю, — пожала я плечами. — Я буду знать, и я смогу двигаться дальше, закончить диссертацию, получить диплом и начать карьеру где-нибудь. Наконец-то начать новую жизнь.
— Почему ты не можешь сделать это сейчас?
Я резко повернулась к нему.
— И просто забыть о нём? Позволить тому, кто убил его, разгуливать на свободе?
Он засунул руки в карманы пальто.
— Прошло уже два года. Любые улики обязательно исчезнут. Я только говорю, что не хочу, чтобы ты возлагала надежды на решение, которое может не произойти.
— Я собираюсь это выяснить. Я всегда так делаю. Я копаю... — сказала я и подняла лопату для пущей убедительности. — Я буду копать так глубоко, как нужно, и так долго, как нужно.
Я повернулась
— Я не пытаюсь тебя расстроить, окей? — проговорил он. Его запах окутывал меня, успокаивал. — Я просто не хочу, чтобы у тебя всё закончилось так же, как у меня с Лилиан, я всё время искал ответ, которого нет и не будет.
Я повернула голову и посмотрела в его стальные глаза.
— Ты слишком строг к себе, ты знаешь?
Он поцеловал мои волосы:
— Ты единственная, кто так думает.
— Правда.
Он засмеялся и взял лопату у меня из рук.
— Да ладно тебе. Заставь меня работать.
Мы пробирались сквозь подлесок, пока не добрались до места, усеянного молодыми деревьями.
Я указала пальцем:
— Здесь что-то было.
— С чего ты взяла? — поинтересовался он, осматривая землю, которая выглядела почти так же, как земля в остальной части леса.
— Смотри, — я указала на ближайшее дерево. — Это дубовый бур. Печально известный медлительный садовод. Он на вид примерно... — я взглянула вверх и быстро подсчитала в уме, — …девяносто футов высотой. Это значит, что ему, наверное, лет сто, максимум.
— Итак, что именно это значит? — спросил он, склонив голову набок.
— Ничего особенного, но посмотри на все эти гикори из лохматой коры вокруг, — я указала на ближайшие пять деревьев. — Они произрастают в этих краях, но не в такой концентрации.
— Так ты хочешь сказать, что их кто-то подбросил? Потому что это невозможно, — сказал он, прислонившись к ближайшему дубу.
— Нет. Конечно, нет, — ответила я, продолжая идти между деревьями. — Так много гикори в разных стадиях роста — все они росли здесь сами по себе, но начинались они не так. Чокто предпочитали гикори для всевозможных поделок и проектов, а также ели орехи деревьев. Итак, деревья говорят мне, что, скорее всего, лагерь Чокто располагался в этом районе в течение последних нескольких сотен лет. Деревья гикори созревают и умирают относительно быстро, так что тогда они ещё здесь не росли, — я провела рукой по шишковатой коре ближайшего дерева. — Но их предки были.
Несколько коричневых стеблей привлекли мое внимание.
— И это, — сказала я, опускаясь на колени. — Посмотри на весь этот сассафрас. Сейчас он спит, но летом густеет. Чокто применяли сассафарас во всех видах для лечения чего угодно, — продолжала я. Моё паучье чутье вышло из-под контроля. — Здесь что-то есть. Должно быть.
Он подошел ко мне, его губы подрагивали:
— Было бы извращением, если бы я сказал, что наблюдение за тем, как ты работаешь и разбираешься в этом дерьме, заводит меня?