Блещет золото кровью алой

Сухов Евгений Евгеньевич

– Мне некого жалеть, переговоров с ними я не вел. Если кто и мог сказать, так это Таранников. Но теперь у него не спросишь.

– Ладно, отложим это дело на потом, – глухо обронил Шатун. – А теперь меня интересует яйцо Фаберже. Где оно?

– Мы так не договаривались, – через сомкнутые зубы процедил Григорий.

– Мы много о чем не договаривались. Итак, я слушаю… Да, хочу тебя предупредить, я очень не люблю ждать. Даю тебе ровно минуту… Потом будем разговаривать в другом месте, но уже с худшими для тебя

последствиями. Твое время пошло, – посмотрел на часы Шатун. – Пять секунд…

– Послушай, Павел, давай поговорим по-человечески, – попытался приподняться Иннокентий.

– Двадцать секунд… – бесстрастно объявил Шатун.

– Его здесь нет, – спокойно сказал Григорий. – Неужели ты думаешь, что вещь в несколько миллионов долларов мы будем хранить в обыкновенной хрущевке?

Шатун едва кивнул:

– Вижу, мы начинаем понемногу понимать друг друга. Это хорошо! Так где же она?

Если у Григория оставался хотя бы один шанс, следовало им воспользоваться.

– Это не так просто… Яйцо мы спрятали у своего приятеля. У него бронированный сейф… Лучше места не отыскать.

– Ты меня за фраера, что ли, держишь? С чего это тебе ему так доверять? – покачал головой Паша Шатун. – Такая серьезная вещь должна быть всегда под рукой, чтобы в случае чего уйти вместе с ней. Ты со мной не до конца откровенен. Жаль! А я почему-то считал, что у нас получится разговор. Твоя минута прошла.

– У меня нет!

– Ладно, – поднялся со стула Шатун, – я не гордый, могу поискать и сам. Кирзач! – окликнул он долговязого, стоявшего в проходе. – Давай пошарь на кухне, а я здесь посмотрю.

– А с этими что? Может, грохнем?

– Не зверствуй, поговорим с ними еще.

– Понял, – с готовностью отозвался долговязый и скорым шагом устремился на кухню.

Громко стукнула дверца кухонного шкафа, а с полок, дребезжа, полетели на пол тарелки.

– Поосторожнее, – предупредил Шатун, отшвырнув носком стеклянный осколок. – Тут шуметь ни к чему. Еще не хватало, чтобы соседи полицию вызвали. Мы ведь люди культурные, как-нибудь по-тихому разрешим все проблемы.

Шатун подошел к шкафу и, распахнув его, принялся сгребать на пол сложенные стопкой простыни, свитера, рубашки. Разглядев среди белья женскую сорочку, язвительно спросил:

– Надеюсь, ты ее не носишь… Ладно, не сверли так глазками, пошутил я, вижу, что не твой размер. Отодвиньте диван, – распорядился Шатун и, направив строгий взгляд на «акробата», стоявшего с пистолетом, предупредил: – Коля, если что не так, стреляй в лоб! Понял?

– Не впервой, не промахнусь.

Поднатужившись, долговязый с брюнетом отодвинули громадный диван. Приподняв сиденье, заглянули внутрь.

– Похоже, что нет, – пожал плечами долговязый. – Осмотрел каждую щель, да там особенно и не спрячешь, все на виду.

– В мусорное ведро заглянул?

– А то! – Долговязый

почти обиделся. – Его ошметки по всей кухне валяются. Может, его здесь нет?

– Ищи, Кирзач, здесь должно быть! Я это носом чувствую. Вот что, ванную осмотри, там самое подходящее место для тайника.

– Хорошо, сделаю!

– Я скажу, где находится яйцо Фаберже, – заявил со своего места Григорий.

– Где же оно? – повернулся Шатун.

– Я закопал его в одной лесопосадке. Обычно там народу не бывает. В случае чего, всегда можно отрыть.

– Далеко отсюда?

– Ехать минут двадцать пять. Можешь спросить у Кеши, – кивнул он на поверженного приятеля. – Он подтвердит.

– Да, это так, – приподнял Иннокентий голову.

– Поехали! Поднимите его!

– Только дай мне слово, что отпустишь нас сразу, как только я тебе покажу место.

– Торговаться начал? Это хорошо, – одобрительно отозвался Шатун.

– Мне нужны гарантии, что ты нас не грохнешь.

– Послушай, парень, о чем базар между своими. Ты мне не нужен. Можешь уматывать на все четыре стороны, как только я получу яйцо, – приободрился Шатун. – Но советую тебе не дергаться. Все, потопали!

Выходили из комнаты безо всякой суеты. Было понятно, что подобные действия для них не в новинку. Впереди, закрывая проем, двигался человек-гора, а за ним, чуток в стороне, видно, чтобы иметь возможность для маневра, мускулистый. Его правая рука была спрятана в кармане. Следом за ними Григорий и Кеша, дальше долговязый с чернявым. Процессию замыкал Шатун, контролируя каждое движение.

– К машине, – распорядился вор, кивнув на микроавтобус.

Приветливо, как если бы приглашал лучших друзей, Кирзач распахнул перед Григорием дверцу и хмуро, пресекая возможность препирательства, сказал:

– Пошевеливайся!

В какой-то момент Григорий подумал о том, что выдалась удобная минута для нападения, но долговязый, ткнув стволом в бок, перечеркнул возможность. С другой стороны, закрыв возможность бегства, устроился мускулистый.

– Не дергай башкой, если не хочешь остаться без печени, – процедил он сквозь зубы.

В другую машину, под присмотром человека-горы и чернявого, посадили Иннокентия.

– Чего сидим? Поехали! – распорядился Шатун и, заметно повеселев, добавил: – Показывай!

– Знаешь посадки на Магистральной? – угрюмо спросил Григорий.

– А то как же! – весело отозвался Шатун. – У меня там вся юность прошла. В тех кустах я впервые девку попробовал. Сколько же мне лет было? Лет пятнадцать… Или все-таки четырнадцать?

– Каменную сторожку у дороги знаешь?

– Там, где электроподстанция была?

– Верно, – уныло подтвердил Григорий. – Только оттуда давно уже все вынесли.

– И что?

– Вот в ней я и спрятал яйцо Фаберже. Среди хлама.