Блеск Бога

Сарду Ромэн

Он предложил ей войти внутрь.

— Мой отец принял ваше предложение, — сказала Анкс. — Он дал свое согласие на то, чтобы я училась, находясь при вас. А вы не передумали? С чего мне начать?

Флодоар улыбнулся, видя ее нетерпение.

— Сядь, — сказал он.

Ответ Летольда Коламбана был достоин восхищения. Он рассказывал об условиях, в которых прошла его юность, — сирота, усыновленный еврейской семьей, бежавшей в Ирландию и позднее принявшей христианство. Отец Летольда продолжал, тем не менее, соблюдать ритуалы иудаизма и приобщил к этому своего сына. Это удивительное смешение двух религий пробудило в нем любознательность. Юному Летольду интересно было все, и небольшая монашеская

община в их краях, щедрая и лишенная предрассудков, разрешила ему изучать древние рукописи, невзирая на то что он был простым крестьянином. Таким же образом и он поступил потом со своей старшей дочерью. Летольд поведал также о том, как он любит Анкс, о своей надежде ка новую жизнь в Иерусалиме. Он делился своими страхами и печалью из-за того, что «Сократила» будет вдали от него. Свое письмо он закончил, безошибочно цитируя по памяти слова грека Демодокия о собственном ребенке: «С самого детства я старался щедро наделить его добродетелями и талантами, посылаемыми Музами, поскольку с того момента, когда душа поселяется в нашем теле, нужно относиться к ней как к посланному небесами незнакомцу, благоухающему благовониями и увенчанному короной. Но следует опасаться преувеличения, которое убивает здравый смысл…»

— Каким ремеслом владеет твой отец? — спросил Флодоар.

— Днем он трудился в поле, а вечером переписывал книги. Он считает, что это самое благородное занятие.

— Он настоящий мудрец.

Флодоар положил письмо на стол.

— Тем не менее знай, что часть каравана, за которую я отвечаю, завтра или послезавтра свернет с основного маршрута паломников. Мы будем добираться в Иерусалим другим путем. Так что со своими близкими ты снова увидишься только по прибытии в Святую землю.

— Мы говорили о предстоящей разлуке. Пусть будет так, если это необходимо.

— Хорошо.

Анкс скрестила руки, пристально глядя на своего нового хозяина, — Чего вы ожидаете от меня?

Флодоар покачал головой.

— Вначале мне нужно лучше узнать тебя, твои мысли, — ответил он.

На столе девочка увидела томик Табари, который она умыкнула в Труа. Библиотекарь взял книгу в руки.

— Например, — сказал он, — скажи мне, что ты прочитала в этих «Анналах»?

— Я читала из Бытия. И отрывок об Адаме.

— Из Бытия, вот каю И что же? Какое у тебя впечатление?

Анкс вспомнила, что читала о разных вариантах сотворения мира, описанных Табари. В источниках подробно излагались разные версии, и эти версии часто противоречили одна другой.

— Прежде всего, я растерялась, — сказала она. — Все эти сочинения, будь то труды философов, пророков или поэтов, имеют своей целью поведать человеку о происхождении мира. Но невозможно понять, какое из них ближе к истине. В каждой версии — в Библии, у Гесиода, у Овидия или у персов — некий бог создает Вселенную по-своему. Эго сбивает с толку. Кроме того, каждое откровение отказывает другим в праве на достоверность, а это свидетельствует об их несостоятельности.

— В самом деле?

— Это только уловка. Мы не должны поддаваться на нее и утверждать, что та или иная версия сотворения мира истинна. Это не более чем интерпретации, созданные в разное время и в разных местах.

Казалось, девочка была довольна своим ответом.

— Значит, с твоей точки зрения, все, что здесь написано, неверно, и истину следует искать в другом месте?

Анкс утвердительно кивнула головой.

Библиотекарь отложил книгу и взял свиток, на который он то и дело поглядывал во время разговора.

— Мне понятны твои рассуждения, — сказал он. — Но они примитивны. Слишком примитивны. Ты отклоняешься от темы. Ты на самом деле считаешь,

что такое чувство хотел вызвать у читателя Табари, совершая столь сложную работу

Девочка, недоумевая, опустила руки.

— Не хотите ли вы сказать, что одна из этих версий ближе к истине, чем другие?

— Нет, нет, у меня нет причин так думать… и я не настолько глуп.

— Тогда где же я ошиблась?

Флодоар поднял на нее глаза.

— В самом начале твоих рассуждений. Видишь ли, это первый урок, который преподал мне мой учитель, Небо де Тарсюс, когда мне было столько же лет, как тебе сейчас. Однажды я задал ему такой вопрос: «Учитель, во что вы верите?» Этот вопрос не давал мне тогда покоя и вызывал у меня сильное беспокойство. И учитель ответил мне: «Во все».

Библиотекарь улыбнулся.

— Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что он хотел этим сказать. Но все же я понял. В один прекрасный день я поймал себя на том, что смотрю на вещи точно так, как он. Легенда о Гильгамеше. Я в нее верю. Великий потоп? Верю. Любовные похождения Юпитера? Тоже верю. Нет такого культа, нет такого мифа, в который я не верил бы всей душой. Я преклоняюсь перед всеми сказаниями. Для меня теперь важно не то, во что я верю, а — во что я не верю. И вот тут-то я захожу в тупик, как всякий неверующий. Первый из полученных мною уроков таков: нужно верить во все. Все правда, все реально, все оказывает влияние на наш дух. Никакое из верований не уничтожает и не опровергает другое. Они накапливаются, объединяются, растворяются одно в другом, как цветок в вине.

Он показал пальцем на разбросанные по столу книги.

— Иудейское Бытие? Мусульманский Коран? Греческая «Теогония»? Я с одинаковой силой верю во все. И, говоря это, я не пытаюсь умалить их значение до глупого утверждения, что все сводится к одному.Нет. Я имею в виду, что все разнообразно, непостоянно, переменчиво и, вместе: с тем, все истинно.

Анкс слушала его речь, наморщив лоб и раздувая, словно от обиды, ноздри.

Воцарилось молчание.

— Ты ничего не Хочешь сказать? — спросил библиотекарь.

Оставаясь по-прежнему при своем мнении, она пожала плечами.

— Я не понимаю, — сказала она. — Уж не слишком ли легкое объяснение? Вся трудность в том, чтобы отделить истинное от ложного, определить, что есть иллюзия и что реальность, а не принимать все без разбору!

Флодоар снова улыбнулся.

— Ты говоришь так потому, что еще не осознала последствий того, что я только что тебе изложил. Слишком легко? Это инстинктивная реакция. Всегда нужно остерегаться мысли, которая напрашивается сама собой. Она редко бывает правильной. Я тебе говорил, что абсолютно не доверяю монахам, которые мне помогают. Даже самые умные, самые одаренные из них не могут стать моими последователями. У них испорченный ум, как раз такой, какой ты сейчас проявляешь, и он превращает их в пустых мечтателей. В их понимании это означает отречься от Бога.

— Забыть то, что мы знаем? Но забыть что? И как?

— То, что я открыл тебе, всего лишь малая часть загадки. Наберись терпения. Знай только, что ты должна бросить вызов твоему рассудку. Человек — существо ограниченное, как собственным телом, так и своим сознанием;существует бесконечное множество тем, бесконечное множество тайн, которые он не в состоянии не только осмыслить, но даже представить их, так как это противоречит его пониманию мира. При этом не имеет никакого значения, правдива ли, ложна ли, хороша или плоха та или иная история. Классические понятия, которыми руководствуется наш ум, внезапно отходят на второй план. Главное не в том, что человек способен открыть тайну, а в том, что он не должен ее знать.