Блеск и гибель
Шрифт:
Что сказать? И чего не сказать?
– Я принадлежу клубу, – медленно сказала она. – Тому, где твой помощник меня нашел, Клубу Разврата. Это хорошее место, чтобы... заводить друзей. Проводить время. Это то место, куда я иду, когда больше не могу выносить присутствие матери, – он должен был заботиться о матери. Должна ли она сказать, что его "смерть" разрушила ее? Что она не смогла свыкнуться с чумой? Что забросила Элиота лет уж пять как, и едва-едва была матерью для Эйприл? И что он был жив все это время, но никогда не пытался с ними связаться. Гнев затопил ее. Ради
Для того, чтобы носить робу и наряжаться религиозным деятелем? Бомбить и взрывать? В городе уже этого хватает.
– Ты будешь со мной, когда моя армия возьмет город, – его глаза замерцали. – Они прошли через ад и обратно, но ты дашь им надежду.
– Потому что я такая... – она взглянула на парня в углу. При сером освещении его лицо было болезненно-бледным. По каким-то непонятным причинам, зная, что он слушает, она не смогла себя заставить произнеси слово «хорошенькая».
– Они жили в болотах, – продолжил Мальконент. – И вернулись к цивилизации. А ты представляешь собой все то, что город может им дать, – Эйприл все больше убеждалась в его безумности, этот маниакальный блеск его глаз переполнял чашу того, что она могла вынести не содрогаясь. Он что, просто видел в ней хорошенькую девочку, своего рода приз, стимул? Почему он отошел от проблемы ее похищения именно сейчас?
– Я провожу целые дни, приклеивая ресницы, – заикнулась она. – Это долгий процесс, которому я долго училась на практике. Сверкающие тени для глаз. Платья с пайетками, – она углубилась в детали и особенности создания причесок. Ее поза никак не менялась. Он кивал, и его глаза были скучающими. Она забыла о мальчике в углу в стремлении показаться безобидной и пустой.
– Прекрасно, – сказал Мальконент, вставая. – Я был прав, что оставил тебя. Ты будешь очень полезна. Потому я не могу позволить тебе убежать, маленький павлин. Я запру за собой дверь. Если что-то понадобится, попроси стражей.
Эйприл затаила дыхание, пока он не ушел. Ей бы стоило попросить его взять ее с собой, но любые попытки сбежать лишь привлекли бы его внимание, но она не так глупа, как притворялась. И, будучи истощенной и с одурманенной головой, ей не светят призовые места за бдительность или интеллект. Она откинулась назад, довольная тем, что сидела на софе.
– Так теперь ты маленький павлин Мальконтента?
Она подпрыгнула. На мгновенье она совсем забыла о мальчике, прикованном к стене.
– Полагаю, так и есть, – ее называли намного хуже, чем павлином. Она подавила зевок. – Что ты сделал, чтобы привлечь его внимание?
– Я изобретатель, – сказал он.
Она заглянула за спинку дивана.
– Он хотел, чтобы ты что-то изобрел? Или он просто хотел изобретателя, чтобы приковать его к стене? – спросила она, думая о полной ученых дядиной темнице.
– Он хотел, чтобы я кое-что разрушил, – мрачно сказал мальчик. – Чтобы сконструировал бомбу для него. Но я не хотел. – Голос его дрожал, когда он говорил о бомбежках Мальконтента. Что он знает о таких ужасах?
– Это хорошо, – сказала она. – Я восхищаюсь подобным бунтарством. – Она прикрыла плечи волосами.
– Я знаю,
Он ревновал? Или просто злился? В клубе он краснел, когда она смотрела на него, и Элиот предположил, что она пугает его. Вероятно, тот факт, что он прикован к стене, развязывал ему язык.
– Он милашка, правда? – Эйприл старалась не повышать интонацию, ее взгляд сосредоточился на изобретателе. Он был совершенно неподвижен, колени притянуты к груди. С наручниками на запястьях у него была не очень-то большая свобода передвижений.
Он поднял подбородок, словно позволял ей хорошенько его рассмотреть. Это сделать она была вправе. За исключением того, что она опустила свой подбородок, на мгновенье прикрыла глаза так, чтобы деликатно вспорхнули ресницы, и развернулась так, чтобы он мог видеть ее безупречный профиль.
Пока он выказывал свое позволение, она не скрывала своего интереса. Высокие скулы. Тонкие губы. Ничего не казалось в нем ужасно неправильным, но она ничего не могла сказать о его глазах за стеклами защитных очков.
– Почему ты не носишь постоянные очки? – спросила она. На какой-то миг они встретились взглядом. Но в нем не было никакого волшебства, потому что его защитные очки выглядели слишком нелепо.
– Я работал, когда люди Мальконтента схватили меня. Работая, я много смотрю вниз, перебирая детали. Очки в оправе имеют привычку падать и ломаться. Линзы, которые мне нужны для того, чтобы нормально видеть, слишком тяжелые, – он отбросил волосы назад, но они лишь упали обратно, частично прикрывая его увеличенные глаза.
– Они так и выглядят, – сказала она. Они были на удивление хороши, придавая ему домашний вид. Что, если бы под ними он оказался действительно красавцем? Тогда сидеть взаперти с таинственным красавцем-заключенным оказалось бы гораздо интересней.
– Ремень взлохматил тебе волосы, – заметила она. Но его волосы были симпатичными. Слегка завивающимимся. Он потряс головой из стороны в сторону, сжав губы от изумления. Движение это только сильнее исказило его глаза, и внезапно она не смогла себе представить, что он чертовски привлекательный под этими очками. Что, если он в шрамах, или он кошмарно косоглазый? Что, если его глаза перекошены? По крайней мере, у него нормальные зубы. У Эйприл была фобия к парням с кошмарными зубами.
Она приложила руку к болящей голове. С какой стати кому-то посвящать себя изобретению? Если бы она не нашла помаду и Клуб Распущенности, то тоже занялась бы изобретательством в качестве хобби?
– Здесь есть девушки-изобретатели? – спросила она.
– Если ты ищешь, чем бы заняться на досуге, – сказал он, – тогда тебе стоит поискать что-нибудь чуточку попроще.
Он думал, что подобного рода слова могут ранить ее чувства?
– Я не ищу себе хобби. – Эйприл развернулась к нему спиной, усаживаясь на диване. Но тишина была неприятной, поэтому она добавила, – Я просто подумала, есть ли тут девушки, изобретающие разные штуковины? Умные девушки были бы хороши в подобных вещай.