Блеск и нищета Великого Инквизитора
Шрифт:
— Матерь всех Богов. Он был ранен Этим?! — Керин вскочил на ноги.
— Да, но Экзель в ответ произнёс какую-то тарабарщину…
— К нему пришла Тасия Тайрина и подарила власть над непроизносимым заклинанием. Экзель в буквальном смысле слова в пыль превратил Сатурна, но, сильно раненый тот в очередной раз смылся, — рассказал Джером.
— Потом Экзель вернулся, такой же как и прежде, но измученный донельзя. Он с трудом боролся со слабостью, но сумел-таки проклясть нас, свою мать и Хабека за обман и сбежал через портал, а когда мы попытались последовать за ним, то были остановлены самой смертью.
— Насколько же
Друзья ничего не ответили наставнику и тот посмотрел на них непонимающими глазами.
— Что с вами, друзья мои? Неужели я вас чем-то обидел?
— Нет, Керин, не ты. — Честно ответил Диамонд. — До того дня я всегда и во всём мог положиться на Экзеля, я знал, что ему можно доверять. Но тогда, когда он принял в себя эту… мерзость, — Диамонд скривился и вытер руку о полу плаща.
— Да, наставник, — Нильсен согласно кивнул. — Мы не стали сомневаться в Экзеле, мы всерьёз засомневались в себе. Он вернулся оттуда с таким видом, словно побывал в аду. О чём он говорил с «Золотым Лордом»? Что он предложил ему? Когда битва закончилась, он был сломлен. Я видел моего брата беспомощным.
— Мы привыкли во всём надеяться на него, — поддержала Мелена. — Когда Экзель давал слово заботиться о нас и мстить нашим врагам, он был серьёзен и мог сдержать своё слово, мы чувствовали себя в безопасности. Ты ведь помнишь тот день, когда на вас напали, Лита? Ты помнишь, как быстро отреагировал Экзель.
— Да, я помню, — эльфийка смахнула слезу и прижалась щекой к руке жениха. — Это было пламя, он был готов сражаться до последнего. Я снова почувствовала, что нахожусь в безопасности.
— Но в тот момент, когда мы посмотрели в его глаза, в эти пустые, измученные и совершенно потерянные глаза, — Джером горько вздохнул, — мы не знали, как себя вести. Он больше не мог нести это бремя, он сломался, или же просто надломился, но нести бремя заботы о нас для него стало невозможно.
— Он столько раз бросался ради нас в самое пекло, а мы не смогли ему отплатить. Мы не смогли даже поддержать его. Для нас, для многих из нас, — поправился Насториан, — стало настоящим шоком известие о том, что Сатурн его отец.
Друзья замолчали. В иное время и в ином месте, Керин нашёл бы что сказать своим ученикам, но сейчас он просто не мог выдумать ничего хотя бы немного стоящего.
Первым молчание нарушил неуверенный шёпот Рагнора: — Возможно, нам следует найти его.
— Ты прекрасно знаешь, что мы его не найдём, — обняв мужа за плечи сказала Пенелопа.
— Почему? — удивлённо переспросил Керин. — С такой раной как у него, далеко уйти не удалось бы. Он должен быть в пределах двух, ну может трёх пеших дней от столицы.
— Это самое странное, наставник, — Мелена меланхолично смотрела на происходящее. — Чёрная Госпожа строго-настрого запретила кому бы то ни было искать Экзеля, дескать, он сам вернётся. И как она сказала, так и случилось. Экзель словно в воду канул. Его не смогли найти призраки наблюдатели Лидера Конклава.
— Но не сдаваться же нам! — в сердцах воскликнул Алтенион. — Экзель никогда не оставил бы нас в такой ситуации. Мы должны его найти.
— А по-моему, вам всем следует подождать, — задумчиво предположил Керин.
— Папа? — не поверила Лита. — Что значит подождать? Ты сам сказал, что Экзель ранен
— Знаешь, у меня есть предчувствие, что все наши поисковые партии не принесут никакого толку. Тайрина знала о чём говорила. До тех пор пока не придёт время, нам его не найти.
— И что же нам делать, наставник? Ждать?
— Да, Рагнор. Именно ждать. Но это не помешает нам выслать ещё пару отрядов на поиски.
Вот и всё. Поиски не принесли никаких результатов, но Керин дал слово друзьям, что эльфийские разведчики будут искать Инквизитора по всему миру. Однако ни тем ни другим пока ещё не было суждено с ним увидеться.
А в это же время очень и очень далеко.
Вокруг было темно. Вокруг было необыкновенно темно, для этого времени года. Инквизитор Экзель Джемал лежал на мощённой булыжником дорожке ведущей к некой святыне в сердце таинственного (не того таинственного) леса. Дождь поливал как из ведра и терзал и без того израненную плоть Инквизитора. Он лежал здесь уже три дня, сломленный, без сознания, раненый настолько сильно, что его выживание казалось чудом. Но вечером тридцать первого дня седьмого месяца, его всё же нашли. По дорожке, на которой лежал Инквизитор шли два человека в древней одежде. Идущий чуть впереди человек тяжело опирался на стальной посох. Он носил чёрно-серебряное кимоно расшитое разноцветными нитями создающими великолепные узоры изображавшими драконов. Вместо излюбленных Имперцами сапог или туфлей, он носил обычные деревянные тапки. Сам по себе он обладал на удивление запоминающимися чертами. Во-первых, он был невероятно атлетически сложен, объём и рельефность мускулатуры читалась даже сквозь такую просторную одежду, а во-вторых, он был необыкновенно красив той мужественной красотой, от которой многие женщины падают в обморок. У него было волевое лицо с высокими скулами, чуть полные губы, аристократически прямой нос и невероятно сияющие глаза цвета пасмурного неба в обрамлении тонких чуть загнутых вверх бровей. Длинные каштановые волосы были собраны в тугой хвост на затылке.
Его спутник являлся полной противоположностью описанному мною человеку. Низенький сухонький старец лысый как коленка, семенящий маленькими шажками тяжело опирающийся на деревянную тросточку. Его лицо напоминало сморщенное печёное яблоко, всё иссечённое морщинками, нос почти полностью отсутствовал, и только серые глаза выдавали в нём человека мудрого и властного. Его чёрно-золотое кимоно было расшито всеми цветами радуги, рисунок представлял собой странного остроухого демона. Толи осквернённый эльф, а толи вампир отведавший крови эльфа.
Ни старца ни юношу, а воин не смотря на своё телосложения был именно юношей, ничуть не волновала непогода. Юноша услужливо удерживал бамбуковый зонтик над головой старика.
— Великий учитель, я не понимаю, зачем вам понадобилось куда-то отправляться в такую погоду? Я не хотел бы, чтобы вы простудились. — У юноши был необыкновенно мягкий баритон, но умел он и орать, да так, что некоторые сержанты в регулярных частях могли бы тихо позавидовать.
— Благодарю за заботу, Лександр, — старец тепло улыбнулся. — Наша жизнь лишь тлен, она подобна цветению прекрасной вишни. С момента цветения вишня становиться все прекраснее и прекраснее, и каждая её веточка приносит радость услаждая душу, но придёт день и холодные зимние ветры унесут всю её красоту.