Блеск шелка
Шрифт:
Неаполь произвел на Джулиано пугающее, но в то же время волнующе-прекрасное впечатление. Он был полон неожиданных явлений. В нем чувствовалась энергия, которая взволновала Джулиано. Словно люди здесь ощущали радость и горесть острее, чем остальные.
Этот город был основан греками, отсюда и его название – Неаполис, «Новый город». Узкие улочки были расположены в том же порядке, какой сформировали греки. Многим улицам, круто поднимавшимся в гору в тени высоких домов, было уже более тысячи лет. Джулиано слышал, как смеются и ссорятся горожане, как они торгуются, покупая оливки,
Солнце здесь было ярче, чем то, к которому Джулиано привык у себя в Венеции. Ему были знакомы блики на воде. Яркая синева Неаполитанского залива простиралась до самого горизонта и сверкала так, что слепила глаза, но он все стоял и смотрел на нее как завороженный.
Однако его разум все время беспокоило зловещее присутствие Везувия к югу от города. Время от времени в безоблачное сверкающее небо поднимался столб дыма. Глядя на него, Джулиано понимал, что именно Везувий может порождать в людях эту безумную жажду жизни, тягу ухватить, познать удовольствия, ведь завтра может быть уже слишком поздно.
Джулиано подошел к дворцу в глубокой задумчивости. Ему назначил аудиенцию француз, который здесь правил. Джулиано знал о его успехах на поле боя, в частности в недавней войне с Генуей, и о его победах на Востоке, которые сделали его королем Албании и обеих Сицилий. Дандоло ожидал увидеть воина, человека, слегка опьяненного триумфом собственной жестокости. И думал, что франки кажутся бесхитростными по сравнению с любым латинянином, не говоря уже о венецианце, в котором соединились тонкость и проницательность Византии и природная любовь к красоте.
Джулиано увидел крупного широкогрудого мужчину лет пятидесяти с оливковой кожей и темными глазами. На властном энергичном лице выделялся огромный нос. Одет француз был довольно скромно; ничто не отличало его от остальных, кроме неугомонной энергии и уверенности в себе, которая сквозила в нем даже в те моменты, когда он стоял спокойно.
Когда Джулиано позволили говорить, он назвался моряком, знакомым с большинством портов восточного Средиземноморья и в настоящее время являющимся эмиссаром венецианского дожа. Карл приветствовал его и пригласил сесть за богато накрытый стол. Это прозвучало как приказ, поэтому Джулиано повиновался. Но вместо того, чтобы приступить к еде, Карл принялся решительно шагать туда-сюда, забрасывая гостя вопросами:
– Так, говоришь, ты Дандоло?
– Да, сир.
– Славное имя! Знаменитое! А ты знаешь Восток? Кипр? Родос? Крит? Акко? Ты знаешь Акко?
Джулиано кратко описал для него эти места.
Карл, несомненно, уже бывал там и, скорее всего, сравнивал свои впечатления с впечатлениями венецианца. Изредка он брал со стола то ножку жареной дичи, то кусок хлеба, то какой-нибудь фрукт и вгрызался в него. Пил Карл мало. Время от времени он отдавал приказы, и казалось, что где-то неподалеку
Его знание европейской политики поражало, к тому же он много знал о Северной Африке, Святой земле и далее, за ее пределами, до самой Монгольской империи. Джулиано был изумлен. Он старался поспевать за рассуждениями Карла, но быстро пришел к заключению, что признать ограниченность собственных знаний будет не только учтиво, но и разумно в присутствии монарха, которому достаточно нескольких мгновений, чтобы определить невежество человека более молодого – и менее опытного.
Следует ли спросить о кораблях для грядущего Крестового похода? Именно за этим послал его Тьеполо.
– Для этого потребуется огромный флот, – заметил Джулиано.
Карл от души рассмеялся:
– Ох уж эти венецианцы! Конечно потребуется. А также много денег и много паломников. Ты хочешь предложить мне сделку?
Джулиано откинулся немного назад и улыбнулся:
– Мы могли бы поторговаться. Потребуется много древесины, гораздо больше, чем обычно. Все наши верфи будут заняты, возможно, будут работать день и ночь.
– Во имя святой цели, – заметил Карл.
– Эта цель – завоевание территорий или нажива? – уточнил Джулиано.
Карл расхохотался и хлопнул его по плечу – так сильно, что у венецианца клацнули зубы.
– А ты мне нравишься, Дандоло! – воскликнул король. – Цифры мы обсудим чуть позже. Выпей еще вина.
Три часа спустя Джулиано ушел. У него кружилась голова. Он пересекал залы, которые роскошью не уступали Дворцу дожей, хоть придворные и были менее утонченными в поведении и одежде.
Некоторые говорили, что Карл суров, но справедлив, другие – что он облагает подданных непомерными налогами, доводя их до нищеты и голода, что он не испытывает к народу Италии ни любви, ни интереса.
Тем не менее ради достижения своих целей он вместе со своими придворными проводил много времени здесь, в Неаполе, страстном, полном жизни, лежащем, как драгоценный камень, под боком у спящего дракона, из ноздрей которого даже сейчас вырывались струи дыма, видневшиеся на горизонте. Карл тоже был словно некая сила природы, стихия, способная уничтожить любого, кто отнесется к ней слишком легкомысленно.
Джулиано необходимо было узнать гораздо больше. Нужно смотреть, слушать, анализировать и соблюдать особую осторожность, отсылая отчеты дожу.
Он спустился по лестнице и ступил на раскаленные камни мостовой, под ослепительное палящее солнце.
Когда Карл вместе со своим двором переехал из Неаполя на юг, в Мессину, расположенную на острове Сицилия, Джулиано, выждав неделю, последовал за ним. Как и в Неаполе, он смотрел и слушал. Говорили о том, что следует отвоевать христианскую Палестину.
– И это – только начало, – заявил один моряк, с видимым удовольствием отпивая полпинты вина, разбавленного водой. – Давно пора сразиться с мусульманами за их территории! Они повсюду и захватывают все больше и больше земель.