Блестящая партия

Маклейн Джулиана

Звук падающих капель, щекочущее ощущение на коже груди заставили Софи издать какой-то непонятный звук, исходивший из глубины ее горла.

– Ты самое изумительное создание, которое я когда-либо встречал в жизни, – прошептал Джеймс ей на ухо.

– Да, и мне нравится, когда ты пытаешься меня соблазнить, – кокетливо ответила Софи.

Откинувшись на край ванны, Джеймс какое-то время лежал молча, а затем заговорил, и тон его был необычайно серьезным:

– Сегодня это не только желание соблазнить, Софи...

– Тогда что же? – с любопытством спросила она.

– Это извинения и признание себя побежденным.

Софи

выпрямилась и повернулась так, чтобы видеть лицо мужа. Она хотела спросить, что он имел в виду, но удивление ее было так велико, что она не смогла даже сформулировать свой вопрос.

Джеймс осторожно погладил ее по голове.

– И еще я о многом сожалею, Софи, например, о том, что так и не стал хорошим мужем.

– Для меня ты самый замечательный муж, Джеймс, – как можно убедительнее сказала Софи, хотя и понимала, что пока еще это не совсем так. Ей очень многого не хватало в этом браке, но она чувствовала, что Джеймс пытается открыть ей хотя бы часть своей души, и ни в коем случае не хотела охладить его пыл своим неодобрением.

– Надо быть очень доброй и иметь очень отзывчивое сердце, чтобы произнести эту ложь, – спокойно проговорил Джеймс.

– И вовсе это не ложь, – быстро возразила Софи. – Ты дал мне очень много того, чего я не имела прежде и без тебя не имела бы никогда.

– Да, но я не смог отдать тебе свое сердце.

– Джеймс...

– Пожалуйста, позволь мне хотя бы сейчас высказать тебе те слова, которые я должен был сказать давным-давно.

Софи замерла. Она боялась надеяться, боялась поверить, что, наконец, услышит то, чего так долго ждала.

– Разумеется, ты с самого начала ждала большего, – осторожно произнес Джеймс. – Сначала я пытался уговорить себя, что тебе нужен только мой титул, но на самом деле это было не так. Ты открыто признавалась мне во многом, а я не признавался тебе ни в чем. Я не рассказывал тебе правду о моей семье, о моих страхах, потому что стыдился этого, и также не сказал тебе всей правды о моих отношениях с Флоренс, потому что боялся, что это отпугнет тебя. Но самое главное, я не позволял себе полюбить тебя, о чем теперь невероятно жалею, и единственным моим извинением может служить то, что я опасался поддаться страсти и стать таким, каким был мой отец. Я не хотел причинить тебе такую боль, какую мой отец причинял моей матери и мне.

Сердце Софи переполнилось любовью и сочувствием к ее сильному, благородному мужу.

– Ты никогда не будешь таким, как твой отец, Джеймс. Тебе пришлось перенести много испытаний, и всегда ты оказывался на высоте. Подумай об этом. Ты думал, что я написала любовное письмо другому мужчине, но вел себя сдержанно, хотя внутри наверняка кипел от ярости. Ты также сделал все, что в твоих силах, чтобы защитить младших брата и сестру от неприятностей, потому что любишь их, по-настоящему любишь. Твой отец никогда так не любил тебя. Он никогда не пытался восстановить хорошие отношения между вами, никогда не пытался помочь тебе – ты же всегда беспокоишься о тех, кого любишь.

Джеймс ласково погладил жену по щеке.

– Ты всегда ищешь хорошее в людях, моя Софи.

– Мне совсем не трудно было обнаружить это в тебе. В тихом омуте водятся не только черти.

Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Джеймс снова заговорил:

– Больше всего меня потрясает то, что ты никогда не теряешь надежды. Ты любила меня даже тогда, когда

я считал, что в наших отношениях нет места любви.

Нежным движением Софи дотронулась до его лица.

– Я была очарована тобой в тот самый момент, когда увидела, как ты входишь в шикарную гостиную в Лондоне, высокий, элегантный, уверенный в себе. Мне ужасно захотелось узнать, кто ты такой, что находится у тебя внутри, под этой холодной и непроницаемой внешностью, и почему ты с такой циничной и презрительной усмешкой смотришь на окружающих. Почему-то мне казалось, что мир вокруг тебя может измениться, если кто-нибудь попробует откровенно поговорить с тобой.

– Ты хотела спасти меня от моей английской сдержанности? – шутливо осведомился Джеймс.

– Возможно. Но еще я хотела, чтобы ты спас меня от бесконечно тоскливой жизни, которую я вела в Нью-Йорке. Мне никогда не приходилось чего-нибудь добиваться, потому что родители обеспечивали нас, детей, абсолютно всем. Из-за этого я чувствовала себя слабой, зато теперь я стала сильнее.

– Нет, – возразил Джеймс, – ты всегда была сильной.

Софи улыбнулась:

– Кроме всего прочего, ты спас меня от многочисленных женихов, которых постоянно подыскивала для меня мать. Я не хотела женихов, зато хотела любви, и мне показалось, что я увидела ее в твоих глазах. Я словно чувствовала, что в тебе есть эта страсть, что она замурована, как в бутылке, и только ждет, когда ее выпустят на свободу. Мне захотелось найти эту бутылку и открыть ее.

– И ты сумела это сделать, Софи. Ты нашла ее, открыла, и теперь я перед тобой такой, каким ты хотела меня видеть. – Джеймс положил свою большую руку на ее нежную грудь и внимательным, изучающим взглядом долго смотрел на жену, а потом прижался губами к ее губам. Поцелуй был нежным и пылким, и в этот момент Софи поняла, что последний барьер, наконец преодолен.

Опустив руку в воду, она коснулась его возбужденной плоти и в результате окончательно потеряла возможность соображать. Повернувшись в ванне, она встала на колени, и уже через секунду он оказался у нее внутри; тогда и она, изогнув спину, медленно и ритмично задвигалась в воде.

И комната, и дневной свет не достигали ее сознания. Кроме Джеймса, Софи не видела и не ощущала ничего.

– Моя Софи, – тихим голосом произнес Джеймс, но она, казалось, даже не услышала его. – Софи, – повторил он еще раз.

Она открыла глаза и взглянула на него:

– Да?

Джеймс с невыразимой нежностью посмотрел на нее, и Софи перестала двигаться. С удивлением она увидела, как по его щеке скатилась слеза, и уже не могла оторвать взгляд от этой единственной слезы. И тут она, наконец, услышала долгожданные слова.

– Я люблю тебя, – еле слышно прошептал Джеймс.

Софи не в состоянии была пошевелиться и только молча смотрела на него. Казалось, ее тело и мозг были парализованы.

– Не только сердце мое принадлежит тебе, – продолжал Джеймс, – я весь в твоих руках.

Ощущая невероятную радость, которая, как водопад, обрушилась на нее, Софи едва могла говорить.

– Я тоже люблю тебя, Джеймс. И я буду любить тебя всегда, до самой смерти, а может быть, и после нее.

Любовь эта была такой огромной, что не помещалась у нее в сердце, и Софи, раскинув руки, обняла Джеймса, а потом разрыдалась. И тут же Джеймс прижал ее к себе так, как будто собирался никогда не выпускать из своих объятий.