Блин комом
Шрифт:
Я провалился по грудь в некстати подвернувшуюся яму и выскочил из нее длинным прыжком. Приземлившись и получив подзатыльник от вампирессы, пойманной хвостом, я поймал почти ускользнувшую мысль за хвост и спросил:
— А за что тебя Светлана то гоняла?
— Пустяк! — махнула рукой вампиресса, — Ювелира я трахнула… пару раз. А она возьми и взбесись. Как будто сама с ним не спит!
— С этим крысенышем? — я изумлении выпучился на беловолосую вампирессу.
— Ну да, — хлопнула она кроваво-красными глазами, — В первую же ночь они и покувыркались. Он еще пытался твою
— Я с ним поговорю…, — многообещающе оскалился я, пробираясь к главному шатру широкими прыжками.
«Вы вступили во временное поселение «Шугашыыс». Принадлежность — племя Зуан Хобый. Ваши возможности ограничиваются Пределом Расы».
В шатре воняло спертым орочьим потом, орочьими портянками и самое противное — хозяином шатра, снежным вождем. Упитанный и лоснящийся орк пребывал в самом цветущем возрасте, но не физической форме — его живот вольготно разлегся на разжиревших ляжках, а лицо уже напоминало рожу гигантской зубастой жабы. По случаю жарко натопленного шатра, мужик сидел полуголый, лишь в штанах и легкой распашонке, но вид состроил деловой и важный.
Вампирессу аж к целому зимнему вождю не пустили, оставив в женском шатре, что меня не особо озаботило. Объясняться с пузаном все равно пришлось бы мне. Едва я успел рассказать, мне нужны лишь тепло и кров для десятка разумных на несколько дней, как толстый орк хлопнул себя по колену и выдал:
— Услугой заплатишь, бесчестный. В лесу колдун сидит, наших мертвых ворует. Убьешь и получишь, что хочешь. Понял?
— Ты кого бесчестным назвал? — проявил я бдительность в деле сохранения собственного доброго имени, а заодно поинтересовался, — Колдун вас морит? Многих убил? Смертный или бессмертный?
— Нет смерти — нет чести, — пожал плечами пузан и ухмыльнулся, глядя мне прямо в глаза, — Колдун такой же, как и ты. Живым зла не делает, мертвых уводит. Убьешь его.
— Нафиг я тебя пошлю, — не долго думая определил я политику партии, — Дров в лесу нарублю и проживем без вас. Что ж вы за орки такие, что никто за предков не умер?
— Бабу свою назад не получишь, — процедил темнеющий лицом толстяк, нагибаясь вперед, — Лодку твою сожжем. Только встань!
Я ухмыльнулся и встал, нависнув над пузатым зеленокожим. Тот тут же истошно заорал какую-то бессмысленно звучащую команду, свирепо выкатив на меня глаза. С улицы начали раздаваться крики боли. В шатер ворвались два здоровенных зеленых парня в мехах с растерянными мордами лица и здоровыми одноручными топорами в лапах.
— Если ты кого-то послал с огнем к моей лодке… эти орки мертвы, — поведал я пузану, начавшему бледнеть, продевая большие пальцы обеих рук за ремень штанов, — А моя баба может сожрать все ваше племя. За час. Но я ей приказал никого не убивать.
— Мы под защитой! — процедил бледный зимний вождь, сжимая и разжимая кулаки, но не делая попыток встать.
— Ты что, дурак? Я тебе угрожаю? — непритворно удивился я и обратился к одному из ввалившихся молодых орков, — Эй, парень, подними-ка правую руку!
— С бессмертными не
— Вы тут совсем озверели, что ли? — задал я риторический вопрос, в ответ на который оба лоботряса с топорами сделали по молодецкому удару мне в грудь. Отобрав у них железки и закинув в угол, я с изумлением вытаращился на троицу орков, нарушающих все и каждый из впитанных мной с молоком орочьей матери принципы. Лааадно.
Поймав за ухо одного из молодых, я выкрутил его посерьезнее, заставив изогнуться от боли, и сообщил так и продолжающему сидеть пузатому «вождю»:
— Ты говно. И гостеприимство твое — говно. Я пошел ссать на твой шатер.
Вот сейчас все и проверим. Скулящий орчонок хоть и вымахал втрое шире меня, но сразу сломался от боли и послушно указывал дорогу, тыкая пальцем в широко раскинувшийся шатер, украшенный парой свежих роскошных шкур. Сзади волокся второй молодец и переваливался с ноги на ногу пузан с разъяренно-испуганным взглядом. Процессию замыкала Аливеолла, переломавшая ноги нескольким балбесам, пытавшимся ее схватить.
Подойдя к шатру пузана, я повернулся к нему:
— Я ж сейчас на твой шатер мочиться буду. Ты что, даже не будешь умирать за свой дом?! — знания, полученные в расовом и классовом сценарии, диктовали, что орк обязан убить оскорбителя только при намеке на подобное. Легчайшем намеке.
— Ты — не настоящий! — завизжал орк, тряся головой и выкатив глаза. Из его пасти полетела слюна, — Вы вне правил чести!
— Как и ты, раз стоишь и визжишь как свинья, — резюмировал я, достал необходимое и принялся орошать шатер. Не сбоку, а прямо на матерчатый полог входа.
Аливеолла засмеялась. Ну, сильнее оскорбить этого пузатика уже не получится при всем желании. Я посмотрел на молодежь, не отрываясь от своего занятия — в глазах ярко-зеленых парней горело странное выражение, но почему-то я был уверен, что пойди я к шатрам их матерей — они бы кинулись умирать.
— Остановитесь! — к нам изо всех немногих сил торопился очень старый орк. Опираясь на кривую и тонкую палку, увенчанную гроздью побрякушек, закутанный в лохмотья старик подковылял к нами, разбрасывая лаптями снег, и встал, пытаясь отдышаться. Тусклые выцветшие глаза, скрытые за надбровными дугами и спутанными седыми волосами, уставились на меня как на врага народа.
— Тупой верзила! — прокаркал старик мне, отдышавшись. Он начал тыкать палкой в сторону темного от злости пузатого орка и пенять мне, — Его прадед был последним, кто проливал кровь за честь! Восемьдесят девятую зиму орки не воюют! Протри глаза! Где черепа у шатров?! Где шрамы по убитым в бою братьям у орков?! Где рабы других рас в стойбище?!
Ох.
Я растерянно оглядывался, пока старик продолжал на меня напирать. Действительно, простые шатры из растянутых шкур, на которых не видны символы воинов племени. Потемневшие от времени деревянные тотемы без единой косточки и черепка. А столбы, к которым обычно орки привязывают рабов? Они же должны быть в центре стойбища, чтобы замерзших было удобнее оттаскивать к боевым псам племени? Тех же зимой кормить надо…