Блистательный Гильгамеш
Шрифт:
Теперь же Гильгамеш стоял на площади перед старейшинами, и многие из них были не согласны с ним. Они сидели молча, лишь ветер шевелил их одежды.
Наконец поднялся старик Эйнацир, один из старших жрецов богини Иштар. Его считали стариком еще в те годы, когда я не родился. Он был родственником Гильгамеша, братом царя Лугальбанды и говорят, что когда-то их называли соперниками.
Был он длинен, худ, всегда гладко выбрит и бледен, расшитое голубям одеяние трепыхалось на нем, как на жерди.
— Ты слишком юн, Гильгамеш, и потому самонадеян, — он сказал это спокойно и
«Подчинись же Агге!» — эти слова, произнесенные одряхлевшим жрецом на совете старейшин, скоро узнал каждый мужчина города.
— Я услышал твои мысли, — ответил тогда Гильгамеш и гордо выпрямился. — Ты состарился, Эйнацир, и боишься, что твои молитвы прозвучат не так громко, как молитвы Агги. Не думаю, что юной Иштар так уж приятно разглядывать тело столь дряхлого жреца в своем храме, — он был царем и мог говорить так. — Вижу, что среди вас немало согласных с Эйнациром. Но ваши слова — это не слова богов и даже не слова жителей Урука. Послушаем же, что скажет нам город.
Никто кроме него на такое бы не осмелился. Гильгамеш же послал глашатая в город. И глашатай спустился вниз, останавливаясь на каждой улице, бил в барабан, объявлял о собрании. Он был здоровенным парнем из рабов, шлепал по красной пыли босыми ногами, в одном лишь набедреннике, а когда разевал огромную свою пасть, могло показаться, что то ревет бык, но не человек.
Многие только вернулись с работ — кто с полей, огородов, кто с корзинами рыбы, кто с построек. Не все успели съесть свои лепешки и выпить сикеры. Даже ноги омыть успели не все. Но на зов глашатая откликнулись сразу.
От каждой большой семьи, от каждого рода шли торопливо мужчины по улицам, зрелые отцы и недавно женатые парни, шли серьезные, хмурые, потому что знали, о чем спросит их Гильгамеш и знали уже свой ответ.
Никогда при моей жизни не было такого, чтобы на площади перед храмом собравшиеся от каждой семьи мужчины, решали свою судьбу, судьбу города и судьбу своего царя. И при жизни наших отцов тоже такого не было.
Шамаш, бог управляющий солнцем, приустав, собирался
Мужчины, заполнившие площадь, нетерпеливо ждали, когда обратится к ним Гильгамеш.
Даже рабы прислали своих. С тех пор и пошла поговорка: «Раб, живущий в Уруке, не обязательно хочет быть рабом в Кише».
И едва Гильгамеш, стоявший на каменных ступенях у входа в храм, в парадной своей царской одежде, сказал о послании Агги, как вся площадь заволновалась.
— Нет! Нет! Нет! Мы не подчинимся Агге! — кричали люди. — Мы не разрушим стену! Мы не засыплем колодцы! Его воины трусливые грязные шакалы! Веди нас на войну, Гильгамеш!
— Послы от Агги засели на корабле. Они едят жареную рыбу. На корабле у них много красивых вещей! — выкрикнул кто-то на площади. — Бежим к пристани, сожжем их корабль, утопим послов в реке, а их пожитки станут нашей добычей! — И несколько молодых рабов бросились по узкой улице вниз к пристани.
— Догоните и верните их назад! — приказал Гильгамеш воинам. — Не мы начинаем эту войну, — обратился он к людям на площади. — Быть может Агга одумается, захочет стать нашим другом, в чем же тогда виноваты послы?
Гильгамеш приказал:
Всем жрецам разойтись по храмам, принести жертвы богам и рассказать им обо всем, что случилось в городе.
— Уверен, боги помогут нам, а не Агге, — сказал Гильгамеш.
Всем оружейникам готовить оружие, чтобы хватило на каждого из мужчин города. Из мотыги и серпа тоже можно отковать топор или кинжал.
Всем мужчинам учиться у воинов боевым приемам.
Пастухам отогнать стада так далеко от города в степь, чтобы самый зоркий не смог их увидеть.
Морякам собраться и увести корабли. Женщинам заготовить больше муки и напечь лепешек. Когда подойдут враги, город станут защищать все и некогда будет печь лепешки.
Дело нашлось для каждого. В каждой семье женщины вместе с рабынями шили кожаные подшлемники, плели боевые сети. Мужчины, получив оружие, собирались группами и упражнялись под руководством опытных воинов.
Мы же приносили жертвы в своих храмах, просили у богов помощи. И боги обещали нам ее.
Лишь одна мысль мучила меня: точно такие же жрецы Агги молят тех же богов о помощи, приносят им жертвы, и неужели там в их храмах наши общие боги тоже обещают им помощь? Но я с ужасом гнал эту мысль прочь как недостойную. Человеку, несущему подобную мысль нельзя вставать перед богом.
Корабль с послами отплыл наутро после собрания жителей, и все мы ждали войну.
Все мы ждали войну и она пришла. На пятый день прибежали гонцы, выставленные Гильгамешем на дальних берегах реки. То были молодые длинноногие воины, и они первыми сообщили о плывущих кораблях царя Агги.
Половины дня хватило, чтобы собрать всех работников с полей, огородов за стены города, а стада отогнать еще дальше.
Скоро каждый, поднявшийся на городскую стену, мог разглядеть множество кораблей, спускающихся по Евфрату. Не с дружескими подарками шли они к нам.