Блистательный и утонченный
Шрифт:
— Да, да, — сказал судья Лестер. — Суд теперь может задавать вопросы.
— Доктор Ричардс, — выпалил мужчина, уже наполовину встав, но его внимание тут же отвлекла женщина слева, которая сложила руки рупором и пыталась что-то сказать громким шепотом. — Я имею в виду, доктор Эйгнер, — продолжил бизнесмен и, смутившись, сдавленно хихикнул. Некоторые из судей рядом с ним прыснули со смеху, словно подтверждая его ошибку, и доктор Эйхнер тоже снисходительно улыбнулся. — Известны ли вам какие-либо причины, по которым могло произойти покушение на вашу жизнь? — вопросил бизнесмен,
Остальные присяжные снова замерли с уважительным вниманием, словно юные студенты факультета философии.
— Нет, — искренне ответил доктор, — и я не совсем это имел в виду. Фактически не подразумевалось, что покушение было сделано именно на мою жизнь — хотя, конечно, вы в любом случае не услышали бы моего мнения, пока не задали вопрос. Теперь позвольте мне заверить вас, что, насколько мне известно, у меня нет, скажем так, смертельных врагов. Криминальный аспект этого дела расследуется, конечно, но, как я полагаю, то, что это случилось со мной — этому есть только одно правдоподобное объяснение, одно несомненное: ошибочная идентификация.
Вероятно, это был просто драматически построенный порядок слов, но многие из судей заметно зашевелились после этого утверждения доктора и начали перешептываться между собой, словно в его защиту. Против этого, однако, выступила женщина, сидящая в самой середине Жюри, которая перебивала бизнесмена на его первом вопросе, и, пока доктор отвечал, сидела с наполовину поднятой рукой. Теперь, под изумленными взглядами соседей, она встала и произнесла почти обвиняющим тоном:
— Доктор, насколько быстро, по вашему мнению, вы ехали на место столкновения?
— Давайте проясним этот вопрос, — сказал доктор Эйхнер воодушевленно и добродушно. — Там было несколько мест столкновения. Хотя, по-видимому, не больше трех определенных, и все это произошло на расстоянии в шестнадцатую мили или около того. Вы спрашиваете о скорости. Я всего лишь хотел бы добавить, что, таким образом, это будет относительная экспертиза. Честно говоря, я предвидел этот вопрос, и если не как вопрос, то как интересующую вас подробность, и я уже сделал кое-какие подсчеты. Я хотел бы попросить вашего снисхождения дать мне несколько секунд на то, чтобы еще мысленно проверить эти цифры.
Гнев на лице женщины, как показалось, сменился раздражением, а вокруг нее некоторые из присяжных начали покашливать и перешептываться. Сам судья Лестер тоже слегка откашлялся, а доктор Эйхнер снова стоял, пытаясь сосредоточиться, с головой, откинутой назад, с наполовину прикрытыми глазами, постукивая кончиками пальцев по краю своей трибуны.
— Да, все правильно, — наконец произнес он. — По моим подсчетам, скорость на месте столкновения: первый раз — 95, секунда, 112, и на третьей 127. — Каждая цифра произносилась отчетливо и после значительной паузы, очевидно, чтобы облегчить работу тех, кто делал примечания, но с объявлением третьей цифры в Жюри присяжных поднялся такой гвалт, шепот и удивление, что судье Лестеру пришлось дважды стукнуть молотком, чтобы восстановить порядок в зале.
— Сто двадцать семь
— Это по моей оценке, — сказал доктор, принимая это за вопрос. Женские голоса жалобно провыли хором: «Не может быть!»
— Какого типа машину вы водите, доктор? — спросил бизнесмен довольно грубым, презрительным тоном.
— «Делахайя» 235, — сказал доктор почти с гордостью, при этом скромно, но значительно улыбнувшись.
— Какую?! — снова спросили хором присутствующие, и звук змейкой завибрировал в зале. Молодой человек отчетливо воскликнул: «Мощно!»
Судья Лестер мягко произнес:
— Давайте соблюдать порядок. Две машины участвовали в аварии, как утверждается в рапорте офицеров, это были седан «Кадиллак» и «Делахайя». «Делахайя» — это французская спортивная машина.
Судья Лестер замолчал, но присяжные все еще смотрели на него внимательно, как будто ожидая от него еще каких-то слов. Несколько человек даже вытянулись навстречу судье в безмолвном ожидании, а затем, казалось, расценили его молчание как разрешение говорить — и, словно сорвавшись с цепи, начали говорить одновременно. Однако присяжные быстро успокоились и дали высказаться женщине, задавшей первый важный вопрос. Она по-прежнему стояла.
— Доктор, как случилось, что вы ехали настолько быстро на первом пункте?
Доктор Эйхнер слегка нахмурился.
— Быстро? — в его тоне сквозило некоторое смущение, которое, как казалось, было преодолено этим дружеским упреком. — Видимо, у нас разные критерии, — спокойно сказал он. — На первом месте… я полагаю, вы имеете в виду первый пункт столкновения? Скорость была, как мы подсчитали, около 95… — На этом месте его голос затих, и он передернул плечами, просто как будто ему было нечего добавить.
— И вам не кажется, что это несколько быстро, доктор? — выкрикнул бизнесмен так громко, что аудитория замерла, ожидая ответа доктора.
Он между тем без колебаний, просто с пытливым интересом несколько секунд посмотрел на мужчину, а затем ответил:
— В каком смысле? Естественно, это не имеет отношения к законодательству — поскольку никаких требований по ограничению скорости на Каньон Драйв между Уилширом и Дрексалом не существует. Я правильно говорю, не так ли, судья Лестер?
— Да, это правда, — сказал судья, наклонившись вперед, весь внимание, и продолжил после паузы: — Однако я не могу рассматривать этот вопрос как неуместный.
— И я не рассматриваю этот вопрос как неуместный, — согласился доктор Эйхнер, воодушевленно обращаясь к судье Лестеру, как будто оба они удобно расположились перед камином, одни, смакуя старый портвейн и рассуждая о метафизике. — Однако это вопрос личного характера, и я думаю, что лучшая трактовка этого вопроса — смысловая. Я должен спросить судью, что он имеет в виду под словом «быстро»? — И, повернувшись к задавшему вопрос мужчине с понимающей улыбкой, доктор продолжил: — «Быстро», вы имеете в виду, без сомнения, в противовес слову «медленно». Но я должен спросить вас: как медленно? Медленно, как стрелки часов? Или медленно, как… реактивный снаряд?