Ближе к истине
Шрифт:
Так получилось: открыл наугад страничку, выхватил наугад строчку, брошенную автором как бы походя, заключенную даже в скобки, и… попал в самую сердцевину. А когда перевернул последнюю страницу, понял — это ключевые слова к замыслу всего сборника повестей и рассказов. По духу своему, по спокойному и емкому показу трагизма российской глубинки, по какой-то генной вере в силу духа русского народа книга представляется мне первой проталиной в заснеженном пространстве нашего безвременья, которым, словно сифилисом, наградили нас мудрствующие чужевыродки и лжедеятели.
Автор сурово
Три тысячи километров на «жигуленке» по «Луговой республике», по «Стране холмов» — по Калужской и Орловской областям. И написал дорожную повесть «Гербовый столб».
Остановлюсь только на ней и на рассказе «Повеселись, приятель…»
В Калужской области в начале века было 1 миллион 355 тысяч населения, в наше время — миллион сорок тысяч. Мора вроде не было, а край на четверть обезлюдел. Это же надо умудриться так обескровить один из сердцевинных районов Руси. Что это? Геноцид тихой сапой? Именно так. Мужичок из Авчурино не лукавит, когда говорит: «Сдается мне, что есть там, в Москве, такие, которые хотят, чтоб русский народ совсем исчез со свету. Изжить хотят русский народ!..»
Это не пустые слова из желания поплакаться по случаю. Через несколько страниц мы убедимся в этом.
Вот женщина, накосившая в неудобьях травы для коровы. «Худая, жилистая, в клетчатом платке, повязанном узлом на затылке; с костистыми, коричневыми от солнца руками, в выгоревшем, потерявшем цвет вольном платье, что еще резче подчеркивало и худобу, и жилистость; с крепкими, мускулистыми ногами, будто у заправской бегуньи, и с совсем незаметной грудью, как у той замотанной рекордами спортсменки».
«— Эх ты, бляха! — грубовато воскликнула она. — Да не верьте вы этим призывам! По радио говорят одно, а в жизни совсем другое. Не давали жить и сейчас не дают…»
И далее спокойно, вроде бы бесстрастно передает автор горькие слова женщины о том, как обманывают и мордуют их власти. Разрешили сначала накосить сена для коровы, а когда они с мужем — инвалидом войны — накосили, у них бессовестно отобрали его. «Дирехтор с парторгом».
Вот ведь как можно унизить целый народ. И что самое интересное — сотворили этот настоящий геноцид тихой сапой никто иной, как так называемые нацменьшинства. Вернее, нацменьшинство, которое плачется на всех перекрестках мира, что его притесняют. То самое нацменшинство, которое когда-то приютили сердобольные россияне, как сирых и гонимых во всем мире. Пришли они, несчастные, из своих палестин, всунули, как говорится, палец погреться — пустите хоть в черту оседлости, а потом и с ногами влезли. Да не просто с ногами, а с притязаниями на всю землю, на власть.
Читая страницы повести, иной раз напрягаешься психологически так, что дух захватывает. Думаешь в сердцах: ну как у тебя, автор, хватает сил говорить об этом спокойно? Хотя и понимаешь, что это «спокойствие» дается
Но вот не выдерживает и автор. Не выдерживает при виде разоренного Шемардина. Крохотного, но яркого светилища отечественной духовной культуры. При виде оскверненной могилы Марии Николаевны Толстой — любимой сестры Льва Николаевича. Женщины, которую любил Иван Сергеевич Тургенев. «Так и хочется, чтоб наконец-то были они прокляты, все эти новые, «взращенные Октябрем», джедеятели».
А вот и гербовый столб, на границе Калужской и Тульской губерний. Настоящий гербовый столб! Поставлен
ный еще в «проклятые» царские времена и сохранившийся несмотря ни на что. Переживший революции/ гражданскую войну, годы диких репрессий и нашествие фашистов. И, что самое удивительное, — не тронутый поселянами. «… Перед нами, чуть в стороне от дороги, величественно возвышался каменный столб с гербами губерний — Калужской и Тульской, увенчанными двуглавыми орлами Российской Империи». И далее следует незаметное, но знаменательное замечание автора: «Удивительно, конечно, что этот каменный знак до сих пор сохранился, но объяснимо именно тем, что редкий человек ныне посещает сии Палестины».
Тонкая ирония, прозрачный намек «гражданам мира». Они-то все в Москве заседают, в разных Министерствах и ведомствах. Оттуда тянутся их удушающие щупальца. И удивительно, хотя и понятно, как это они не дотянулись до этого каменного столба?! А «…кто-то незаметно заботился об этом губернском знаке…»
Кто же этот «кто-то»? Подумаешь и вздохнешь…
Нет! Триста лет татаро — монгольского ига не принизили так русского человека, как эти семьдесят четыре года «интернационализма». Невозможно без содрогания читать такие слова: «…когда при Брежневе провозгласили «нечерноземную зону» и политику уничтожения «неперспективных деревень», к 1986 году, то есть за 15 лет, численность сельских жителей Нечерноземья уменьшилась на 4,9 миллиона человек — на 28,4 процента. Что это означает? Ясно, что — обезлюдевание».
И далее:
«По — моему, это уже почти демографическая катастрофа. По — видимому, зная это, так витийствуют ныне, в эпоху перестройки и гласности, левые радикалы, готовые за иудин сребреник продать опустевшую Россию алчному Западу».
«Порченой породе», дебилам. И эта проблема уже не «торчит», как пишет автор, «где бы в России ни оказался», а кричит, вопит уже!
Пора! Пора и собственное достоинство иметь. Элементарное собственное достоинство хозяев страны, земли, столицы своей. Поезжайте вы на хваленый Запад и в те же Нью — Йорк, Лондон, Париж или Рим — там не очень-то разгуляются инородцы.
Там быстро их поставят на место. А у нас? Почему
\
инородцам жигь хорошо на Руси, лучше, чем самим русичам? Потому что мы утратили чувство собственного достоинства. И не замечаем, как ловко нам в этом помогают. Русскому человеку пора сказать твердо: «Тот, кто хулит Русь, Россию, русского человека, — вон отсюда!» А то ведь дои! ли до того, что им Россия — сука. И мы ничего. Проглотили. Пора нам уважать себя, свою страну. «Плохо или хорошо, но это моя страна!» Как это исповедуют англичане. Да и те же американцы.