Ближе к истине
Шрифт:
Думаю, что не один я так «чувствую» его прозу. Мне кажется, что умение его коснуться тончайших струн души находит понимание и отклик у читателей.
…Через пять лет после выхода книги «Валька из Ростова» его примут в члены Союза писателей. Голубая мечта каждого литератора. А потом он будет два срока возглавлять Краснодарскую писательскую организацию. Будет избираться депутатом краевого Совета народных депутатов; кандидатом в члены крайкома КПСС. Он награжден престижным знаком министра обороны «За шефство над Вооруженными Силами», дипломом первой степени Краснодарского отделения Союза журналистов. В соавторстве с Кронидом Обойщиковым выпустит широкоформатные фильмы «Дороги отцов», «Солдаты», «Военные врачи».
За сборник рассказов «Визит летчика — инструктора», повести «За звуковым барьером»
За все эти долгие нелегкие труды одна награда — миг чувства взлета. Оно, это чувство, сродни тому, первому, на аэродроме Осоавиахима. Ярче и волнительнее которого не пришлосквйережигь. Хотя всякая удача, успех на литературной ниве тоже радует. Даже в нашей теперешней неприглядной действительности. В нынешнем развале родного Отечества. Когда по радио и телевидению чуть ли не анафеме предают все прошлое, прожитое и пережитое, все, что составляло смысл и гордость жизни; когда в сердце столицы расстреливают из пушек собственный парламент, когда правительство воюет с собственным народом (Чечня), когда в Кремле засели лучшие немцы и лучшие американцы; когда главный закоперщик разрушения России ходит под охраной, оплачиваемой за счет налогов обездоленных им россиян; когда в стране царит бездуховность, когда людей убивают по заказу в подъездах собственных домов, когда семьями замерзают в собственных квартирах, когда Россия на грани деградации и полного развала; когда по радио и телевидению уже вопиет страна о спасении, а ее правители обжираются подачками Запада; когда Родина на коленях и уже молит о спасении — писатель — патриот пишет отчаянное: «Прикройте — атакую!» От имени поверженной страны. Полет скорбной мысли над родной землей. Человека, гражданина, писателя, прожившего ровно столько, сколько прошло лет от революции до контрреволюции. Крик отчаявшейся души при виде наглого пиршества во время чумы. И уже не в шлемофоне, а в воздухе над Россией несется «Прикройте — атакуют!» Как и в годы фашистского нашествия.
«Кубанские новости», 22.02.1997 г.
ИВЕНШЕВ Николай Алексеевич родился в 1949 году в деревне Верхняя Маза Куйбышевской области.
После окончания средней школы поступил в Волгоградский пединститут на филфак, работал учителем, журналистом в Дагестане, на Поволжье. С переездом на Кубань связано более серьезное и углубленное занятие литературой. Рассказ «Тетя Щука» впервые напечатал столичный журнал «Октябрь». С тех пор Николай Ивеншев написал большое количество рассказов, несколько повестей и небольшой по объему роман.
Кроме журнала «Октябрь», печатался в журналах «Наш современник», «Юность», «Урал», «Кубань». Издал несколько книг: «Душа душицы», «Портрет незнакомки», «За Кудыкины горы»…
В 1996 году награжден дипломом Всероссийского конкурса второй молодежной «Артиады».
Член Союза писателей России.
Живет в ст. Полтавской Красноармейского района Краснодарского края.
ХОЖДЕНИЕ ПОПЕРЕК
(Об Ивеншине Н. А.)
Начну, пожалуй, с аннотации, предпосланной Издательским домом «Краснодарские известия» к книге Николая Ивеншева «Душа душицы», вышедшей в 1995 году: «Лучшим рассказом прошлого, 1994 года, назвал журнал «Наш современник» новеллу Николая Ивеншева «Хмель».
Известный столичный литературный критик Лола Звонарева в газете «Книжное обозрение» утверждает: «Традиционный, уровня Шукшина, реализм Николая Ивеншева, исследуя нашу фантастическую действительность, нередко «оступается» в сюрреалистические финалы, символичность которых печалит и настораживает одновременно.
Большинство рассказов Н. Ивеншева, поэта и прозаи
ка, чьим девизом является известное изречение «Если мне дадут линованную бумагу — пишу поперек», не пускали в люди. И только теперь эта страдальческая, с трагическим надрывом русская проза, благодаря умным, тонким, благородным людям, прорывается к читателям».
Новелла
Вот они с другом Пашкой прячутся за углом, поджидая Олю. Вот они идут вслед за нею на почтительном расстоянии, любуясь тем, как она несет свой портфельчик, «словно боялась расплескать там учебники и тетради», представляя ее «насмешливые губки, забрызганный пигментным песком нос и выпуклый прилежный лоб», которая может «кокетливо морщить лоб, списав это выражение у взрослых». Словом, «живое золото». Потом они лопают бабушкины ватрушки, радые, что проводили Олю и что ничего плохого не случилось. И «когда мы запивали ледяным молоком ватрушки, мне казалось, что мы опять прикасаемся к Олиному существу». Словом, детская трепетная любовь. Странная — одна на двоих.
А потом «неусидчивая планета рассовала» друзей по разным концам света, как чаще всего и случается в жизни. И уже взрослыми, при встрече они не знают, о чем говорить. И, уже потускневшие от угловатой жизни, они встречаются не то с Олей, которая теперь певица, не то с ее «проекцией» на прошлое. Детская восторженная романтика перед существом иного пола как бы утопает в пучине извечной жизненной обыденности. Перед внутренним взором героя маячит образ обычной хитренькой практичной бабы, которая думает о мужчинах в лице «вокзального Семечкина»: «Бедный, глупый, как мне вас, мужиков, жалко».
Нехитрый в общем-то сюжет — извечный человеческий восторг новизной жизни, обычное нормальное разочарование жизнью, и надвигающаяся тень вечности — все это как бы щемяще знакомо, но подано необычно. Действительно, как-то поперек. Необычными — обычными словами, неожиданными образами «выпуклый прилежный лоб», «в желудках плескался шелк», «золотоватый голос»,
«живое золото», «неусидчивая планета», «пиджаки из печной жести», «мир, молодой, как огурец пупырышками» и т. д. Целая россыпь образов и неожиданных стилистических оборотов, любая половина которых могла бы украсить солидный рассказ — все приятно удивляет, радует и даже восторгает. Плюс неожиданная, как правило, концовка, похожая на прерванный бег, сход с дистанции. Что вызывает недоумение, а порой и досаду. Автор как бы бросает вызов классическим образцам литературы и искусства. Дразнит читателя. Нарочито раздражает. Заставляет вернуть взгляд на прочитанное, пораскинуть ленивым своим умишком, попытаться понять, о чем собственно речь? Напрячься: что хотел этим сказать писатель? В этом тоже своеобразие художника Николая Ивеншева. Не говоря уже о свежести языка, особой манере мыслить и… провозглашенной автором исповедуемой манере «ходить поперек». Неизведанными путями.
Откровенно говоря, меня не приводит в восторг экспериментирование в духе сюрреализма, импрессионизма, модернизма и прочих измов. Я убежденный сторонник ясного и четкого художественного изображения в духе реализма. Меня тихо раздражают смазанные картины Манэ и Монэ. А «Черный квадрат» Маневича удивляет своим откровенным агрессивным одурачиванием здравого смысла. И в искусстве, и в литературе всякое выпендривание меня настораживает и я, грешным делом, думаю о модернистах как о тех, которые от жиру бесятся. Слегка переделывая это простонародное выражение: люди экспериментируют от большого ума, сверхталанта. Их стесняют рамки классического искусства, они уходят или пытаются уйти за рамки реалистического изображения. Ну что ж, думаю про себя, остается только позавидовать им. Не всякому дано такое видение. А главное — умение так изобразить. Как не всякому ученому дано понять Теорию Относительности Эйнштейна. Когда я прочитал, что всего пять-шесть человек из умнейшего мира способны ее понять, я откровенно успокоился: ибо получается, что не так уж глуп и я. Точно так я спокоен, когда смотрю картины или читаю книги авторов, пишущих необычно. При этом я все явственнее вижу в этих модернистских экспериментах «подпорки» чисто реалистического характера. Без них, без этих «связок», как бы воровски позаимствованных у реализма, модернизм — шелуха, не более.