Ближние горизонты
Шрифт:
Камень возвышался чуть в стороне от храмовых строений, но был их неотъемлемой частью. Я знал его историю. Очень давно этот камень упал с души одного из богов. Это произошло перед самым сотворением мира. Вместе с камнем бог тогда избавился от всех своих сомнений. Он отдал их людям, чтобы им было чем занять скоротечную вечность, отделяющую их от неизбежной смерти. Сделав так, бог долго смеялся.
С террасы на вершине Камня можно было слышать Храм, можно было даже видеть часть его строений, но не больше. Основной вид отсюда открывался на бескрайние просторы живого леса. Кроны его высоких деревьев скрадывали истинные размеры
Вечный лес был частью вечного Храма, и мой Камень был местом их слияния. Здесь я однажды обрел начало моего покоя. И сюда же я вернулся, чтобы вновь обрести его. Я сидел под небом и слушал лес. Я ждал восхода луны, чтобы она своим холодным светом залечила жгучую рану моего сегодняшнего поражения. В этот момент я ни от кого не прятался и не пытался скрыться, потому как никто не искал встречи со мной. Я просто ждал луны и надеялся найти покой в своих снах и воспоминаниях. Сегодня я мог позволить себе слабость.
Глаза мои были закрыты, но я слышал тихие, слегка шаркающие шаги Ключника и ждал, что будет дальше. Он сел напротив и, протянув ко мне руку, положил свою горячую, уже хорошо отмытую ладонь мне на сердце. Я почувствовал, как оно замедлило свой ход. В тот момент я вспомнил все то, во что раньше с трудом верилось. Говорили, что Ключник мог легко открывать врата, не прибегая к помощи ключа — вот так, простым прикосновением.
Какое-то время Ключник сидел неподвижно, не произнося ни слова и не убирая руки, словно прислушиваясь к тому, что происходит у меня на душе. Я был уверен, что заговорит он со мной только тогда, когда будет точно знать мое состояние. Неизвестно, что увидел он там и остался ли доволен увиденным. Я терпеливо ждал, что он мне скажет. Сжав зубы до хруста, я готовился стерпеть от него слова утешения, хуже которых могло быть только участливое презрение. Но вместо этого я услышал холодный приговор: «В глазах твоего брата был страх», — я задохнулся от неожиданности, и сердце мое остановилось по-настоящему.
Ключник остановил его.
В тот момент я впервые ощутил холод истины. Мне открылась сила безволия. Свободы воли нет. Я был прав. Есть только я и медленно наползающая на меня темнота. Боли не было. Поэтому я мог спокойно воспринимать то, что со мной происходило.
Темнота, в которую я погружался, была одним из шагов смерти. В первое мгновение я почувствовал холод. Я знал — с ним нужно справиться. Я помнил то, чему меня учили. Я понимал шаги смерти. Я знал: если поддаться панике, можно легко запутаться и начать бояться темноты, которая тебя окружает. Так не должно быть. Успокоившись, собравшись, очень быстро начинаешь осознавать, что на самом деле холод исходит от непослушного тела. И если забыть о нем, признать неизбежность и естественность всего происходящего, то твоя душа с легкостью отдается тьме. И вот нет больше холода и света. А есть мрак, от которого исходит тепло, сродни которому может быть только тепло материнской утробы. Это была смерть, и я растворялся в ее мягкой темноте.
Я медленно распадался.
Тело мое — кувшин с водой. Если разбить кувшин, прекратится ли мое существование? Нет. Вода лишь потеряет привычный объем и приобретет новую форму. Свобода, неуловимость — бездна новых чувств и восприятий, которым нет еще названий и определений. Я
И в тот момент, когда я уже начал забывать обратную дорогу к свету, неожиданно все прекратилось — Ключник убрал руку с моей груди.
Это произошло так внезапно, что первый удар сердца оглушил меня.
— Слушай, — приказал Ключник. — Слушай внимательно. Это бьется твое сердце.
Тепло уходило. Я тянул к нему руки. Я изо всех сил старался удержать его. Но все мои попытки лишь убеждали меня в моей беспомощности. В руках моих была пустота. Я опять почувствовал холод своего тела. Я возвращался к жизни. Я неохотно шел на голос. Я понимал, что Ключник ждет от меня ответа. Я собрал все свои силы и сказал:
— Да. Я слышу — это бьется мое сердце.
Не знаю, кого я пытался обмануть. На самом деле первое время сердце стучало вне меня. Оно было совершенно чужим. Ключник это прекрасно понимал. Именно поэтому он разговаривал сейчас со мной.
— Ты чувствуешь сожаление? — спросил Ключник.
— Нет.
— Не открывай глаза. Не двигайся. Сиди и слушай, — остановил меня Ключник, видя мои беспомощные попытки подняться на ноги.
Я подчинился. Теплая тьма рассеялась окончательно. Чужое сердце с каждым новым ударом все больше наполняло меня холодом света. И теперь оно — это потерянное сердце, вновь срасталось со мной. А иначе и быть не могло. Ведь оно на самом деле когда-то принадлежало мне. Просто на короткое время я свыкся с мыслью о возможности существования вне его ударов.
Смешно. Такое раздвоение вызывало во мне приступы смеха. Жизнь и смерть. Существовать можно и там и там. Я узнал и постиг это собственным примером. И теперь, прямо посередине моей души — в том месте, где сплетались эти два понятия, пролегал грубый рубец истеричного смеха. Смех душил меня, но я сумел справиться с собой. Я не засмеялся. Я не сошел с ума. Тихие слова Ключника удержали меня, и теперь я старательно вслушивался в то, что он мне говорил. И слова его уже привычно рассыпались передо мной солнечными камнями.
— Когда ты уходишь, в тебе не должно быть сожаления и страха, — говорил он мне. — Все возникло из Пустоты. И во всем, что нас окружает с тех пор, есть часть этой великой сущности. Рано или поздно каждый почувствует ее присутствие в своей груди и испытает необъяснимую тоску. А Пустота тем временем вызревает и множится, чтобы однажды возвратиться к началу начал. И это единственно ценное, что есть в нас. Великая Пустота. Первоматериал.
В сознательном отказе от тела нет места гордыни и желанию вызвать восхищение окружающих. Только в полном покое и осознании всего происходящего перед нами открываются двери, ведущие в новые миры.
С первыми словами Ключника холодный свет внутри меня наполнился яркими радугами. Радуги были горячими. Они кололи мне душу своим светом. Они не несли в себе боли и были естественным продолжением слов, которые я слышал.
— Эти миры бесконечны, — усыпляя мое напуганное смертью тело, говорил Ключник. — Их не стоит бояться. Лишь зверь уходит в страхе. В нас живет большая часть от зверя. И только малое — то, что дано нам от богов — может побороть этот страх. Этим мы отличаемся от остальных тварей.