Близится утро
Шрифт:
Прижавшись щекой к стеклу, я смотрел по сторонам, пытаясь углядеть хотя бы крошечный островок. Но островов не было... лишь мелькнул среди волн крошечный белый парус.
– Антуан! – закричал я. – Там корабль, корабль!
– Курс! – хрипло произнес летун.
– Направо... юго-запад, чуть ближе к западу... Планер медленно завалился на крыло. К горлу подступил комок. Уже видны были волны, и волны совсем не маленькие.
– Вижу шхуну, – сказал Антуан. – Ильмар, спроси, все ли умеют плавать.
–
Даже Йенс, за которого я больше всего боялся.
– Луи, ты хорошо плаваешь? – уже от себя спросил я. Охранник кивнул.
– Помогай Жану, понял?
Будто ожидая подтверждения, Луи покосился на епископа. И тут же кивнул, не дожидаясь указаний.
Я снова уставился на близящуюся шхуну. Совсем уж недалеко. Но и море рядом... Я посмотрел вверх – планер Хелен кружил над нами и дымного следа за ним уже не было. И у них кончился толкач.
– Планер потонет быстро, – спокойно сказал Антуан. – Из бомбовой каморы не выбраться. Поэтому я дерну рычаг, когда до воды останется несколько метров, и люк каморы откроется.
– Слышали? – Я повернулся назад. – Мы летим к шхуне! Над самой водой люк откроется, вы упадете в воду!
Чья была шхуна, вот вопрос. Что думали о нас моряки, увидавшие вдали от берега два падающих планера? Захотят ли вытащить, или развернутся, от греха подальше, да и бросят в море?
Нет, не должны. Никак не должны так поступить! Пусть это османы, пусть иудеи, но даже самым безбожным и диким племенам свойственны жалость и милосердие.
Я успокаивал себя этими мыслями, пытаясь не вспоминать те истории, которые слышал от путешественников и которые пережил сам.
Если нет никакой надежды, то надеяться надо вдвойне.
– Готовьтесь! – крикнул Антуан. И впрямь до воды оставалось метров пять, казалось, что волны уже бьют в брюхо планера.
– Готовьтесь! – повторил я, оглядываясь. И увидел, как под нашими товарищами разошлись тонкие рейки пола. С криком, который невозможно сдержать, даже зная о предстоящем, они рухнули вниз.
А через миг нос планера вонзился в высоко взлетевший гребень волны.
Зазвенев, разлетелось переднее стекло. Осколком мне оцарапало лоб, соленая вода ударила в лицо, вышибая дыхание. Планер кувыркнулся, заваливаясь, рухнул на воду, заскользил – до следующей волны, что закрутила его, ломая крылья и врываясь в открытую бомбовую камору.
– Антуан! – Я рванул старика за плечо. Вода ревела, врываясь в кабину.
Он повернул голову и осклабился – довольной улыбкой человека, совершившего что-то важное, пусть и не слишком-то радостное.
– Спасайся! Я не умею плавать.
У меня смешались мысли. Как?
Антуан, прославившийся тем, что ради товарища свой планер на воду сажал не умеет
Будучи молодым, уже прославленным и еще жадным к жизни, не по приказу, не принужденный к тому крушением – повел планер навстречу холодному северному морю?
Вода хлестала, заливая планер, а я отдирал ладони Антуана от штурвала. Его пальцы закостенели на тонкой бамбуковой дуге: не от того, что летун противился мне, а от долгих часов полета, забравших все силы.
– Не надо... я знал, что так должно кончиться... – прошептал старик.
Но силы были неравны. Я все-таки оторвал его от штурвала, ударом ноги выбил промокшую парусиновую дверцу. Вода уже заливала нас по горло. Волоча Антуана за собой, отталкиваясь от тонущего планера, я поплыл прочь. Антуан слабо бил по воде рукой, пытаясь помочь мне.
Море было теплым – будто в молоке плывешь. Соленым – губы уже щипало. Если бы не волны, если бы не гуляющий ветер, если бы не заслонившие полнеба тучи!
– Ильмар, не надо... – прохрипел Антуан. Если сейчас он поддастся панике, начнет биться и хватать меня – конец. И не оглушишь, чтобы за волосы тащить старик их давно лишился.
– Корабль близко, молчи! – прикрикнул я. Завертел головой, пытаясь найти наших.
Они оказались недалеко. Плыли к нам – пока все вместе, даже Жан барахтался самостоятельно, хотя Луи и был рядом, готовый прийти на помощь. В небе, все больше и больше снижаясь, кружился планер Хелен.
Я поискал взглядом шхуну. Да, она и впрямь была недалеко. И шла к нам на всех парусах, я даже увидел суетящихся матросов. Но все-таки надо было продержаться минут десять, не меньше... сбросить бы башмаки – да нет и на это минуты...
Ударила очередная волна, я поднырнул под Антуана, выпихивая его из воды.
По руке скользнула медуза – что ж ты в глубину не уходишь, тварь противная, шторм же наступает!
– Ильмар! – зычно крикнул Жерар. Плыл епископ мощно и сильно, сразу двумя руками загребая, будто дельфин выбрасывая себя из воды. – Держись!
Видать, заметил, что я волоку Антуана...
А наш планер, задрав напоследок пестрое крыло, погрузился в пучину. Без водоворотов, плавно и важно, так тонут не корабли, а упавшие с небес птицы, окончившие свой век.
– Держусь! – крикнул я и был награжден глотком теплой соленой воды.
Как же некстати разыгралась буря!
Удерживая над водой Антуана, я попытался заглянуть ему в глаза. Далеко ли там до слепой паники?
Нет, и следа ужаса не было в его глазах.
– Мне с того раза... кажется, что живу взаймы... – прошептал Антуан. Будто должен был умереть, но Сестра хранила... для чего-то...
Ударила новая волна, пронесла на гребне – мимо Жерара, прямо к Йенсу, плывущему неумело, но старательно.