Близкие миры
Шрифт:
– Шаман свою политику проводит. – Бурдинов усмехнулся и кивнул на три новеньких «КамАЗа», сверкавших в лучах вечернего солнца свежей краской. – Не удивлюсь, что депутатов от улуса в верховный хурал он назначает. И каждый местный дарга к нему на поклон ходит.
– Кто-кто? – переспросил Давыдов.
– Дарга. Начальник.
– Может быть, – согласился новоявленный депутат, только начавший постигать азы большой политики. – Везде своя мафия.
Бурдинов перевернулся с боку на бок.
– Вертолет ему пригодился бы. В Улан-Батор летать. Был в Улан-Баторе, Николай?
– Когда бы я там побывал?
– Ну,
Давыдов удивленно поднял брови.
– Ты о чем, Вячеслав? Что еще за Каса Мила?
– Не помнишь разве, как мы с тобой в Барселону ездили? – Бурдинов осекся. Потом усмехнулся, поправился: – Конечно, не помнишь. Это мы с прежним Давыдовым там отдыхали. Он меня все по экскурсиям таскал. Нет чтобы в бар зайти или там просто по улице погулять, без затей… Но потом мне даже понравилось. Особенно творения этого самого Гауди, архитектора местного. Кажется, Антонио его звали. В середине девятнадцатого века родился, а умер еще до Второй мировой. А Каса Мила – дом, что он строил, желтого цвета. Одна из достопримечательностей Барселоны. Ни одного прямого угла, словно утес, морем омытый. Ограда на балконах – железная, резная, в виде листьев. Словно мираж в пустыне. И еще там дом был – Каса Батло. Будто чудище голубое. Я о цвете, естественно, а не о его ориентации. Облицовано словно бы чешуей, а крыша – как спина у динозавра. И собор, что он проектировал, красивый. Башни в виде четырех оплывших свечей… Свечи-то оплывшие, но, кажется, до самого неба достают.
– Что ж, выберемся – так съезжу в Барселону, – вздохнул Давыдов. – Хотя меня в Испанию никогда прежде не тянуло. Я бы лучше в Италию съездил. Или в Грецию.
– Что ж, можно и в Грецию, – согласился Бурдинов. – В Барселону опять зачем? Я тебе фотографии покажу. Ты на них есть – вроде как побывал. Фильм можешь заказать познавательный, если что неясно будет. Или я расскажу. А в общем и целом – так же, как у нас. Только жарко.
– И хорошо, – рассмеялся Давыдов. – Выкарабкаемся, поедем в Грецию, на острова. Я по телевизору видел, очень мне понравилось. К тому же древние греки – мой любимый народ. В смысле много я о них читал и уважаю очень. Хотелось бы на их родине побывать.
– А по мне, так и монголы интересны. Потомки Чингисхана как-никак!
– Что ж, верно. Но сейчас обстановка аля экскурсий не располагает.
В кочевье шамана тем временем задвигались, зашевелились. Вскоре на дороге показался столб пыли. К юртам быстро ехал красный автомобиль спортивных очертаний.
– Вот этого лучше бы не надо, – тихо заметил Бурдинов. – Хотя, с другой стороны…
– Что с другой стороны? – поинтересовался Давыдов.
– Это не американцы. Видишь, едут на «субару». Правый руль, если я не ошибаюсь… Значит, автомобиль японский. Скорее всего, какой-нибудь местный дарга.
– Почему дарга?
– Простым монголам автомобили не положены. Особенно легковые. Это как для нас – вертолет. Много ты знаешь людей, у которых есть свой собственный вертолет? Трактор там или грузовик – дело другое.
– И что с того, что это дарга?
– Соберутся они вместе, друг другу рады. Дарга ведь по делу приехал. О будущем узнать, порчу навести… Я в принципе не знаю,
Давыдов ненадолго задумался, а потом признался:
– Почти что никогда не пил. И никогда не тянуло. А вот сейчас от ста грамм архи не отказался бы.
– Это ты-то не пил? – присвистнул Бурдинов. – Ах, ну да… Здоровый образ жизни в глобулах победившей демократии…
– Скорее, в глобулах проигравшего народа и выигравшего беспредела, – отозвался Давыдов. – Или еще проще – проигравшего общества.
– Кому же оно проиграло?
– Богачам, которые в Барселоне, куда мы с тобой то ли ездили, то ли нет, виллы покупают. А обычные люди и на Кавказе отдохнуть не могут…
– Прямо-таки и не могут?
– Ну, почти что так…
Из рюкзака Бурдинова послышался словно бы комариный писк.
Бурдинов вынул маленькое переговорное устройство и тихо сказал:
– Слушаю.
В ответ из динамика донеслось едва слышное шипение. Бурдинов подкрутил какую-то ручку и попросил:
– Повторите.
– Это Трушечкин. Тут в кочевье приехал Лосол-дарга.
– Мы не слепые, – ответил Бурдинов. – Откуда вы знаете, что это Лосол-дарга?
– Так народ его встречает. Радуются, по имени кличут. Громко.
Действительно, вокруг машины суетились монголы.
– Вы близко подобрались?
– Да, считай, чуть не под колесами его «субару» лежим. Слева от первой юрты. До вертолета – метров пятьдесят.
Бурдинов достал небольшой электронный бинокль, вгляделся в даль, заметил:
– Вижу твой берет. И подошвы ботинок.
– Обижаете. Ботинки – Краснова. Он их начищать любит.
– Ладно, ничего не предпринимайте. Все утихнет – отползите еще метров на пятьдесят. Когда мы пойдем, будете нас прикрывать.
– Ясное дело, – отозвался Трушечкин. – Только мы уж останемся, где залегли. Нечего демаскироваться.
Бурдинов спрятал переговорное устройство обратно в рюкзак..
– Нас не запеленгуют? – опасливо покосился на рюкзак Давыдов.
– Разве только из кочевья. Мы пользуемся маломощными станциями. Уверенная дистанция приема – километр. Ну, за два, за три можно услышать. Дальше сигнал теряется.
Монголы между тем принялись выгружать из машины дарги подарки. Мешки, предположительно с сахаром и мукой, ящики со стеклянными бутылками.
Спустя полчаса возле юрт разгорелся праздник. Вопили дети, жалобно блеяли овцы, которых тащили к спешно разведенным кострам. Хорошо хоть дров у шамана было заготовлено изрядно, и в лес никого посылать не стали.
– Вертолет наш обмывают, – тоскливо заметил Петренко. – Чтобы шаману на нем хорошо леталось…
Действительно, отдельные личности подходили к винтокрылой машине с глиняными чашками и плошками, брызгали на колеса жидкостью: архи, молоком, мясным бульоном.
– Они и колеса поезду молоком смазывают, – пояснил Шведов монгольские обычаи. – Если кто-то из родственников в дальний путь отправляется, непременно на колеса тепловоза молоко льют. Это от лошадей пошло – им на копыта тоже молоко лили. Только чего они так вертолет обхаживают? Лететь, что ли, куда собрались?