Близнецы Фаренгейт
Шрифт:
Смаргивая слезы, Лаклан направил свою бесценную, поуродованную машину к выезду из парковки, сознавая, что если он позволит обиде и гневу взять над ним верх, то может залететь в полный опасностей поток автомобилей, огибающий супермаркет, и потерять гораздо больше того, что уже потерял. Из зеркальца заднего вида на Лаклана смотрело его ничем не прикрашенное лицо с поблескивавшей, лезущей в глаза заячьей губой над кривыми зубами.
Поглядывая право и влево, вперед и назад, он показал миру вокруг, куда собирается ехать. А после, ударив по газам, понесся через него, оставив
Дырка о двух концах
— Все-таки хорошо, что мы сюда заехали, верно? — сказала Сандра Нэйлу, когда они возвращались к машине. Говорила она негромко, чтобы их не услышала женщина, из кошмарного коттеджика которой они только что вышли.
— Да уж чего лучше, — вздохнул Нэйл. — Эти их антианглийские игры — чувствуешь себя полным ублюдком, даже когда гнешь перед ними спину.
— Интересно, а женщину можно называть «ублюдком»? — Задумчиво пробормотала Сандра, когда они приблизились к «Дэво». — Ну, то есть, в уничижительном смысле?
— Почему же нет?
Ни ей, ни ему не было нужды говорить вслух о том, что стало для них очевидным, едва началось собеседование, ради которого они сюда приехали: эта последняя из имевшихся у них кандидаток на рабочее место была очередной шотландской никудышницей, пустой тратой их отнюдь не лишенного ценности времени.
Нэйл наставил на машину электронный ключ, и замки на ее дверях послушно отомкнулись. Усаживаясь, он и Сандра хорошо видели другую машину, стоявшую перед коттеджем, — испятнанную ржавчиной груду металлолома невнятного происхождения. Когда Сандра в самом начале собеседования напомнила женщине, что всякому, кто работает на гончарню «Лох-Ай», необходим собственный транспорт, та повела сигаретой в сторону своей «тачки». Она даже потребовала, чтобы ей выдавали сверх жалования деньги на бензин. А немного позже признала, что тачке ее «надо обслуживание» (Господи, ну что за безграмотный народ!) и, опять же, это тачка «Хьюги», а Хьюги сейчас «в отъезде», да и вообще, разве не лучше будет, если Сандра с Нэйлом станут привозить ей горшки сюда, а потом забирать, когда она их распишет?
Вот в этом и состояло главное затруднение, с каким сталкивался здесь любой предприниматель. Работников приходилось набирать из людей, сидевших на застойной мели самообмана: безработных с давнишним стажем, чудом уцелевших жертв нервного срыва, потерпевших крах адептов контр-культуры, алкоголиков, пристрастившихся к пособиям попрошаек, мелких торговцев наркотой… все эти сельские места были битком набиты вечными неудачниками, которые не желали вылезать из своих обветшалых коттеджей, провонявших табачным дымом, бухаловкой и детским дерьмом.
Прогревая двигатель, Нэйл заметил, что папка с акварелями (действительно приличными), которые прислала им эта женщина, так и лежит поверх приборной доски.
— Черт, — сказал он. — Может, мы…?
— Нет, не могу, — простонала Сандра. — Давай, мы их по почте отправим.
Разумеется, конверта с обратным адресом и маркой эта баба прислать и не подумала, а старания заполнить мастерские гончарни «Лох-Ай» хоть вполовину надежными работниками уже обошлись им в такие затраты,
Они выехали на деревенский тракт, в унисон дергаясь всякий раз, как подвеска «Дэво» отзывалась дребезгом на очередную колдобину. Между двумя полосами искрошенного бетона тянулась бороздка травы, разросшейся так густо, что она хлестала по раме, скребла ее. В награду за все труды, потраченные ими, чтобы раздобыть еще одну пару работников, которые, восседая в уютной мастерской, переносили бы на горшки и чашки изысканные рисунки Сандры, — зарабатывая при этом более чем разумные 3,75 фунта в час, — они вполне могли получить теперь проколотую шину.
По счастью, до покрытой битумом дороги им удалось добраться в целости и сохранности. Дальнейший путь отсюда до их дома в Лоундху будет ровным, приятным, пролегающим через дремотные пахотные земли и леса, отливающие в вечернем солнце золотом и изумрудами.
— Не стоило нам увольнять ту блондиночку — Алисон, — сказал Нэйл, надевая темные очки. — Она была из них самой талантливой. Да и надежной тоже.
— Ну еще бы, — отозвалась Сандра, вглядываясь в свое отраженное противосолнечным козырьком лицо и поправляя челку. — К тому же, и тебе пришлась по вкусу.
Сандра хмурилась, перебрасывая с места на место непокорную прядь: прядь пропиталась потом, и чем пуще старалась Сандра ее распушить, тем более жиденький вид она обретала. Сандра заметила, что большие карие глаза ее налились, пусть и совсем немного, кровью, что кожа вокруг них пошла тонкими морщинками. Впрочем, для своих сорока восьми выглядела она более чем пристойно, — если совсем уж честно, куда лучше, чем он, — святое правило ее: никогда не посещать парикмахера, работающего севернее Эдинбурга, себя по-прежнему оправдывало.
— При чем тут по вкусу, не по вкусу, — ответил, прибавляя скорость, Нэйл. — Главное, у нее не было обычных для здешней публики недостатков.
— А, интересно было бы узнать, каких, — сердито осведомилась Сандра. — Не тех ли, которые — Осторожней!
Пронзительный вскрик заставил его попристальнее вглядеться в дорогу, но было уже поздно. Какая-то серая тень метнулась перед машиной и исчезла под колесами, машину тошнотворно тряхнуло, — рессоры смягчили удар резины и стали о плоть и кости. Сандра, резко повернувшись, увидела животное, прыгнувшее в придорожные кусты, а там, отчаянно извиваясь, протиснувшееся сквозь колючую проволоку ограждающего поле забора.
Нэйл затормозил, остановил машину как можно ближе к обочине.
— Ей крышка, как пить дать, — уведомил он Сандру, рывком открывшую дверцу и выскочившую наружу.
— Она еще бегает, — через плечо ответила Сандра.
Нэйл вылез из машины, подошел к Сандре, щурясь под яростным солнцем, вглядываясь в силуэт животного, окруженный ореолом распушенной ветром серовато-медовой шерсти.
— Нервный рефлекс, — сказал он. — Животное умирает, но несколько секунд продолжает бежать. Как курица с отрубленной головой.