Близнецы Фаренгейт
Шрифт:
— Ты же не хотел себя здесь найти, правда? — сказала, заметив его разочарование, Ильдико. — За нелегальные копии вам все равно ничего не платят.
— Нам и за легальные ни шиша не платят, — проворчал он. — Пираты, по крайности, тратят собственные денежки.
Ильдико сунула нераспечатанную шоколадку в карман куртки, застегнула на нем молнию.
— Надо сначала что-нибудь сытное съесть, — сказала она. — Пойдем в кафе «Калвин», «халаcле» похлебаем.
— Я не голоден.
—
Впервые упомянула Ильдико о сегодняшнем выступлении: первом из двадцати двух, начале самого престижного — жми по газам! — из всех турне «Трупорубки».
— Времени еще куча, куча, — отозвался Морфей, чей взгляд привлек лоснистый журнал, который, судя по обложке, вполне мог писать о «трэш-метале». Оказалось — порнуха для мазохистов.
— Хочешь моего супа, Морф? — спросила Ильдико, размешивая в «халасле» сметану.
— Слишком рано для рыбных блюд, — ответил он. Освещение в кафе «Калвин» было приятное, приглушенное, а вот сметана, завивавшаяся в темном супе вокруг ложки Ильдико, вызывала у Морфа легкое головокружение.
— Час дня уже, — напомнила она. Концерт в замке начинался в семь тридцать, «Трупорубка» выступала вслед за «Ферфиаком» (отечественными имитаторами) в восемь пятнадцать. Морфей, все еще не оторвавший глаз от кружащей в супе сметаны, вдруг словно наяву увидел идеальное световое шоу своей группы — проблески красного стробоскопа и летящие, кружа, точно дервиши, арканы белого света.
— Мы их всех сегодня сделаем, — заявил он и, взяв вилку и нож, в бешеном темпе отбил по столу короткую вступительную фразу. Даже несмотря на скатерть, мощь и мастерство его ощущались безошибочно.
— Так будете что-нибудь заказывать или нет? — спросила официантка.
Морф вошел в дверь под вывеской, на которой значилось «ГИОГИСТЕРТАР». Слово это вполне могло быть названием восточно-европейской группы — играющей готику или «трэш-метал», — однако означало оно всего-навсего: «аптека».
— У меня болит голова, — сказал он стовшей за прилавком старой женщине в форменной одежде.
— Говорите громче, — попросила женщина, сложив чашечкой ладонь с узловатыми пальцами и поднеся ее к уху.
— Голова болит, — повторил Морфей. Лицо у него было пристыженное.
— Какие средства пробовали?
— Никаких. А что у вас есть?
Она повела рукой себе за спину, на стену, ощетинившуюся картонными коробочками. Судя по виду, тут имелись обезболивающие для каждого мужчины, женщины и ребенка, какие только сыщутся в Будапеште. Неужто в этом городе и вправду наберется достаточное количество голов, ломящихся от боли, достаточной для того, чтобы оправдать существование стольких таблеток?
— Я слышал, аспирин хорошо помогает, — сказал
— Да, с ним вам не придется платить бешеные деньги за всякие новомодные штучки. — Она, похоже, предостерегала его, проявляла материнскую заботу. — У нас на складе обычный аспирин горами лежит. Можете получить сотню таблеток за ту же цену, по какой продается двадцать «Бауэров».
— Мне всего-то пара и нужна, — с просящей интонацией произнес Морф, гадая, что он такого хорошего сделал, чтобы наткнуться в Будапеште на единственного человека, уцелевшего от докапиталистической эпохи.
— Я дам вам пятьдесят, — улыбнулась она, уже направляясь к задней комнате — с таким видом, будто Морф был нахальным мальчишкой, а она пекарем, намеревавшимся всучить ему пакет вчерашних пончиков.
Через минуту старушка уже снова стояла перед ним, держа в руках пластмассовый пузырек и стакан с водой.
— Что, прямо здесь? — испуганно спросил Морфей.
— Конечно. Нет времени лучшего, чем настоящее время.
Он вытряс из пузырька две таблетки, бросил их в рот и торопливо отправил вдогон глоток воды.
— Вы, похоже, никогда раньше этого не делали? — спросила старушка, увидев, как Морфей поперхнулся, поморщился и еще раз глотнул воды.
— Агаххх, — тряхнув головой, подтвердил он.
— Работаете в Будапеште? — разумеется, старушка уже поняла, что он иностранец.
— Я музыкант.
— Правда? А имя ваше?
— Э-э… Никки.
— Англичанин?
— Шотландец.
— Прекрасная страна. И что же занесло вас в наш воровской притон?
«Отсутствие в Шотландии спроса на „Трупорубку“», — подумал он и ответил:
— Здесь моя девушка живет.
— Как мило, — сказала старушка и от уголков ее глаз потянулись добродушные лучики. — С вас сто форинтов.
— Ну, как твоя голова? — спросила Ильдико, когда они возвращались домой. Моросящий дождь подъедал снег, точно кислотный туман, машины огромными железными грибами выползали из-под своих белых покровов.
— Хуже, — ответил Морф. — Не стоило мне таблетки глотать. Сила духа, вот все, что нам требуется.
Снова очутившись под крышей, Морфей позволил Ильдико помассировать ему, пока он смотрел телевизор, шею и плечи. С помощью пульта он убавил яркость настолько, что лица на экране стали негроидными.
— Может, тебе стоит дать знать обо всем твоим ребятам? — сказала Ильдико.
— О чем?
— О том, что ты недостаточно здоров, чтобы играть сегодня.
— Я достаточно здоров. Дух превозмогает плоть.
Она поцеловала его в макушку. Пальцы ее уже устали месть напряженные мускулы Морфа.