Близнецы страсти
Шрифт:
– Эй, Анна Хольц, ты там от горя не скончалась?
– Не-а, я тихо торжествую. Знаешь, Субботина, – женщина вскочила, обхватила колени руками и с ярким блеском в глазах, который, как часто казалось Жене, уже навсегда исчез, посмотрела на подругу, – я думала, что никогда не смогу переступить черту, отделяющую нормального человека от преступника! Считала себя другой, на порядок выше прочих. Раньше я никогда не опустилась бы до мести, постаралась бы решить проблему иным способом. На первом месте в моих принципах стояли верность и добропорядочность. Я называла себя человеком
– Тебя не растоптали, а убили! Это две большие разницы.
– Или, как говорят у нас в Одессе, четыре маленькие.
Женя рассмеялась, ощутив острую перемену в поведении подруги. Кирсанова вновь превращалась в ту девчонку, с которой она познакомилась в спортивной школе. Второй такой близкой подруги Женя так и не получила в подарок. Пожалуй, в этом была ее вина, так как все новые люди, появлявшиеся на жизненном пути, непременно сравнивались с нежной девочкой из Сочи, необычайно открытой и доброй.
– Кирсаныч, – Женя с улыбкой назвала подругу прозвищем, которым наградила ее еще в детстве, – я по тебе соскучилась! Даже не представляешь, как сильно.
– Я – прежняя. Не веришь?
Кирсанова принялась гримасничать, потом закрыла лицо руками и расплакалась.
– Я его убила, – всхлипывала она. Женя молчала, прижав руки к груди, не зная, как ее утешить. – Выстрелила прямо в сердце! Куда и он мне.
– Только в отличие от Влада, этого, слава богу, криворукого создания, ты осталась жить. Радуйся, дура! Скоро все изменится. Еще немного, и ты вернешь обратно свою жизнь, которую они у тебя украли.
Москва встретила их шумом теплого дождя и открытым радушием. Женя с удовольствием вдыхала пыльный воздух, восхищаясь запахом родины.
– Где я только не была, каким воздухом не дышала, но поверь, ничто не сравнится с тем, как пахнет Москва! Вонючая, грязная, любимая Москва! Кирсаныч, как я рада вернуться домой! Если бы не растяжение, я еще месяца три болталась бы по спортивным комплексам и отелям. Устала. Хочу домой, к сварливой тете Фире. Хочу спать в своей кровати, пить кофе из своих чашек, хочу домашней еды. О, это счастье, что мы вернулись!
Всю дорогу она пела дифирамбы любимому городу и только у дома умолкла, вспомнив вершины гор, спортивную базу в Рамзау, маленький уютный номер, в котором она провела последние несколько недель, и сказала:
– Нет, я уже скучаю по лыжам и своей винтовке. Гадкий Луков! Если бы не он, я сейчас была бы на тренировке. Зачем он появился в моей жизни?
– Чтобы ты наконец поняла, какой на самом деле мужчина тебе нужен, – ответила подруга, легонько похлопав ее ладонью по колену. – Зациклилась ты на нем, великолепном и недоступном. Никого вокруг больше не видишь.
– Так часто бывает, – сказала Женя, разглядывая улицу через окно машины, которую прислал за ними в аэропорт Виноградов. – Во всяком случае, со мной. Я всегда выбираю
– Чувства – это не игра.
– А что же еще, дорогая? Ко всему нужно относиться с легкостью. Жизнь призрачна, эфемерна, ни на миг нельзя забывать об этом. Сейчас ты есть, через час тебя уже может не быть. Только что мы вернулись домой, а могли остаться в Австрии. По крайней мере, одна из нас.
– С кем ты сейчас разговариваешь?
Женя громко засмеялась.
– Похоже, что с собой, – она пошевелила занемевшей от неудобной позы ногой.
Водитель помог им донести до квартиры многочисленные чемоданы, отказался от предложенных денег, сказав, что Виноградов платит ему достаточно, и протянул Жене конверт.
– Мог бы позвонить, – сказала она, но щеки ее запылали от радости.
– Ты не желаешь с ним разговаривать. Вот он и вынужден обращаться к тебе в письменной форме.
– Мне хватает твоих сообщений о нем, – она пробежалась взглядом по нескольким строкам на бумаге. – Ужинать приглашает.
Женя позвонила в дверь, поленившись достать из сумочки ключи. Спустя минуту им открыли. На пороге стояла женщина лет семидесяти, хотя точно сказать, сколько ей лет на самом деле, было бы очень сложно. Как и все представители монголоидной расы, тетя Фира – так звали эту даму – выглядела одинаково как в свои тридцать, так и в нынешнем, уже далеко не молодом возрасте. Гадкая старушенция, с вечно недовольным лицом и в неизменном длинном платье темно-синего цвета, была самым старшим членом семьи Субботиных. Домоправитель, сторож, кухарка, местный психолог, воспитатель – далеко не полный список обязанностей, которые исполняла госпожа Фира Айдаровна. Сейчас, открывая дверь, она выступала в роли дворецкого, что ей весьма не понравилось.
– Фира! – Женя заключила старушку в жаркие объятия.
– Сто лет не виделись и на хрен встретились, – «поздоровалась» тетя Фира. – Какая я тебе Фира? Подругу нашла! Что с ногой? – осмотрела она Женю, задерживая обеих женщин на пороге.
– Дай войти! – Женя хотела протиснуться мимо ее тощего тела, которое отличалось такой силой, что его невозможно было сдвинуть с места. – Упала на тренировке.
– А череп ты себе при этом не проломила?
– Здравствуйте, Фира Айдаровна.
Тетя Фира повернулась к светловолосой женщине, и лицо ее, как по мановению палочки, стало мягким, будто она никогда не умела злиться и грубить.
– Входите, не стойте на пороге.
Она приобняла Кирсанову, встречая ее с искренней радостью. В этих суетливых движениях было столько нежности, что Женя не выдержала и прокомментировала:
– Ну, ты, Фира, и ведьма! Я, между прочим, скучала по тебе, но даже не удостоилась ни одного доброго слова после стольких дней разлуки.
– Тебе вредна ласка, – ответила тетя Фира и повернулась к Кирсановой: – Вижу печаль в твоих глазах. И страх.
– Так и есть. Мне страшно.
– Все боятся. Только одни это делают молча и слывут смельчаками, а другие опрометчиво показывают, что у них трясутся поджилки. Мы их называем ссыкунами.