Близняшки от тирана. Потерянная семья
Шрифт:
Молчит, смотрит на меня пронизывающим взглядом. До меня начинает доходить, чего же хочет тетя Валя.
– Вы предлагаете мне стать суррогатной матерью для этой семьи?
– Предлагаю, Оксана, именно. Ты заработаешь денег, поможешь хорошим людям. Они несколько лет пытаются. Как видишь, ей самой никак, а ты молодая, родишь себе еще деток. Сама видела много раз, с каким трудом суррогатные мамашки с детьми прощались, а потом за новыми детьми приходили. И это не какие-то алкашки, а нормальные женщины. Обстоятельства у всех свои. Тебе маму надо спасать.
–
– А маму хоронить сможешь, зная, что могла спасти?
– Я…
– Только, Оксан, дело будет между нами, слышишь? – подходит ближе и доверительно начинает шептать: – Они оба в отчаянии, но знаешь, что самое страшное? Не получится ничего из ее яйцеклеток. Я уверена. Ко мне вчера ее муж приходил на частный прием, поговорили по душам. Говорит, если не будет ребенка, конец его браку и, по моему личному мнению, психике этой дамочки. Совсем она ку-ку стала после неудач с ЭКО и других проблем со здоровьем.
– Не понимаю, что вы имеете в виду? – со страхом спрашиваю я.
– Он готов на всё, говорит, даже согласен на другую яйцеклетку. Так я вот думаю: твою? Да, знаю-знаю, запрещено, незаконно… Но с документами всё уладим, Оксан, ты не волнуйся насчет этого. Ребенок может родиться еще один, второй, третий, а мама у тебя одна…
***
Встряхиваю головой, вперивая невидящий взгляд в Гену, севшего за руль. Машина трогается с места, а он сует мне в руку какую-то бумажку.
– Выяснил адрес Бакаева. Вбей в навигатор. Едем за Лизой.
Глава 3
– Попробуй поспать, – кивает мне Гена после очередной остановки на заправочной станции, где мы остановились на короткое время. Он стоит, курит, пыхтит своей вонючей сигаретой, а я оглядываю его, стоящего ко мне вполоборота, потираю замерзшие плечи. Я вся продрогла, хотя на улице жара, солнце слепит и ни единого ветерка. Но мне зябко, я вся дрожу и, кажется, даже заболеваю.
Мы добираемся до Москвы уже восемь часов. Домой заехали только за документами, покидали вещи по сумкам, даже не поели, очень спешили. Теперь у меня от голода ноет желудок, но есть не могу. Пробовала – не получается. Я неспособна принимать пищу, беспокойство за дочь совершенно лишило меня сил.
Гена раздражает. Всем. И как курит, порой сплевывая и нервно покусывая губы, и как смотрит на меня. В какой-то мере снисходительно – с высоты своего возраста, он на пятнадцать лет старше меня. В меру осуждающе – он так и не простил мне решение стать суррогатной матерью, вернее то, что я с ним и мамой не посоветовалась и за его спиной сделала это. Сестру свою вычеркнул из жизни и до сих пор не может говорить о ней спокойно, так, чтобы не облить помоями.
– Как я могу спать, Ген? – задаю риторический вопрос. Он же плотно сжимает бледные губы и выбрасывает сигарету, идет ко мне и кладет руку на поясницу, подталкивая к машине.
– Все же попробуй. И перестань уже плакать, лицо опухло. Ты в таком
Его «лялька» стреляет в самое солнечное сплетение, отдаваясь там болью и воспоминаниями из детства. Ведь раньше я считала Гену папой, верила, что он обо мне заботится. Теперь эти добрые моменты искажены, как в кривом зеркале. Я не знаю, какого рода забота это была, если сейчас у него ко мне явно не родительский интерес… Противно, тошно… Но я не дергаюсь от его прикосновения, это было бы слишком нарочито, привлекло бы внимание. А у меня сейчас нет сил, чтобы копаться в прошлом и выяснять отношения с мужем.
– Когда мы пойдем к нему? Мне нужно переодеться, привести себя в порядок, – подаю голос с заднего сиденья, где устроилась, поджав под себя ноги и закутавшись в теплый плед.
Гена плавно трогает машину с места и смотрит на меня через зеркало дальнего вида.
– Поедем в отель, снимем номер, потом отправимся к нему.
– Раздельные номера, – заявляю твердо, но таким тихим голоском, что мои слова кажутся жалкой просьбой, а не четким заявлением о границах.
Сжимает руль грубыми пальцами и снова пронзает взглядом.
– Зачем? Это смешно, Оксана. Ты моя жена, ты должна жить со мной на одной территории, где бы мы ни появились. Что за цирк, лялька?
– Необходимость в этом браке отпала, нам нужно развестись, – твердо напоминаю ему о том, что он и так знает. Брак был фиктивным. – Мы не смогли спрятаться от Бакаева, смена фамилии не помогла, переезд в другой город не помог. У нас не получилось спрятаться. Ничего не помогло, теперь он заберет Лизу… – снова скатываюсь к истерике, всхлипнув и зажав рот рукой.
– Он отец, он имеет право на девочку, – кивает Гена, – но и ты имеешь. Попробуем судиться. Но шансов мало, Оксан, сразу скажу. Он влиятельный человек, со связями, с огромным состоянием. Уважаемый. Валька не могла выбрать худшего варианта. Почему не подобрала семью попроще? Ах да! – добавляет со злостью. – Хотела побольше денег срубить за то, чтобы ты свою яйцеклетку отдала и своего ребенка выдала за ребенка жены Бакаева! Он попросил, а она и рада стараться, пошла против закона за большие бабки. А потом еще потребовала у меня денег, когда ты Лизу выкрала, чтобы все оформить документально, будто девочка умерла. Зараза рыжая!
– Тетя Валя помогла нам, спасла маму, и благодаря ей у меня теперь есть Лиза, – выговариваю тихо, вспоминая события минувших дней. Да, я украла Лизу, не смогла смотреть на нее, такую маленькую, хрупкую, лежащую в инкубаторе. Девочек было две, родителям хватило бы и одной, чтобы стать счастливыми. Долгожданное чудо, ребенок после стольких лет мучений.
А я… я не смогла отдать им двоих детей, никудышная из меня получилась суррогатная мать. Но это же моя девочка, моя плоть и кровь, я бы умерла, если бы пришлось отдать ее. Отдать их двоих. А так я разделила свою боль напополам. И если бы не этот чертов лагерь…