Блокада. Книга 2. Тень Зигфрида
Шрифт:
— Кто там?
— Федор Николаевич, я лейтенант Гусев. У меня есть для вас письмо и посылка от вашей сестры из Казани.
Может быть, Свешников действительно редко открывал дверь незнакомым людям, но услышав о сестре из Казани, медлить он не стал. Замок щелкнул и дверь открылась.
— Входите, пожалуйста, товарищи, — проговорил стоявший на пороге старик дрожащим голосом. — Располагайтесь, прошу вас.
Рольф потянул носом — в комнате Свешникова пахло грязным тряпьем, давно немытым телом и почему-то порошком от клопов. Обстановка
— Ваша посылка, — сказал Рольф, протягивая Свешникову перевязанный веревкой пакет. Старик развернул его дрожащими пальцами. Пакет был плотно набит серыми кубиками бульонного концентрата.
— О, господи, — пробормотал Свешников. Руки его тряслись. Он несколько раз шмыгнул носом и посмотрел на Рольфа блестящими от слез глазами, как старая и верная собака.
— Вы не представляете… товарищи, вы даже не представляете что это такое… это же спасение… спасение!
— У вас хорошая сестра, — сверкнул белозубой улыбкой Рольф.
— Да, Варечка прекрасная женщина… прекрасная… Это же суп! Много, много замечательного, вкусного супа! Каждый кубик можно разделить на четыре части… а если добавить в кастрюлю лебеды или щавеля, то получится великолепный овощной суп на мясном бульоне! Товарищи…
Он подошел к Рольфу и обнял его. Старик едва доставал диверсанту до плеча, и потому уткнулся лицом в обтянутую новеньким зеленым сукном грудь Рольфа. И заплакал.
Рольф терпеливо ожидал, пока Свешников успокоится.
— Есть еще письмо, Федор Николаевич, — сказал он.
Письмо было в узком солдатском конверте. Старик бережно положил пакет с кубиками на топчан и трясущимися пальцами разорвал конверт.
Содержание письма, изготовленного все теми же специалистами Шелленберга, Рольф знал наизусть. Сестра Варвара сообщала, что у них в Казани все хорошо, продуктов хватает и даже с избытком, поэтому она совершенно не стесняет себя, посылая брату несколько кубиков бульонного концентрата. Все свято верят в скорую победу над фашистской гадиной и своим ударным трудом стремятся приблизить день, когда Красная Армия освободит Ленинград и пойдет дальше, на Берлин.
"Дорогой Федор, — писала она в конце. — У меня есть к тебе одна частная, но очень важная просьба. Здесь у нас в эвакуации есть одна пожилая женщина из Ленинграда. У нее в городе остался сын, Лёва. Она не может с ним связаться — письма с их старого адреса возвращаются с пометкой "адресат выбыл". А она, как мать, конечно же, очень переживает. Не мог бы ты помочь ей в поисках сына? Его полное имя Лев Николаевич Гумилев, он родился 1 октября 1912 года, жили они на Литейном.
Если бы ты мог оказать советской матери помощь, это было бы благородное и достойное советского человека дело".
Рольф подождал, пока Свешников дочитает письмо до конца.
— Товарищи, —
— Как командование решит, — пожал плечами Рольф. — Но неделю наверняка здесь пробудем.
— Это… э-э-э… было бы очень удачно. Моя сестра просит отыскать одного человека… для своей, э-э-э, знакомой. Впрочем, она, возможно, вам говорила?..
— Что-то такое упоминала, — улыбнулся Рольф. — Кажется, какой-то Лев Гумилев, да?
— Именно. Так вот, я думаю, что если бы я нашел его, то передать через вас весточку было бы вернее… письма на Большую Землю часто не доходят, вы же знаете, какая обстановка вокруг города…
— А вы уверены, что сможете его найти? — прищурился Хаген. — И сколько времени вам на это потребуется?
Свешников еще раз посмотрел на пакет.
— Времени это может занять… э-э, много. Но если кто и способен найти потерявшегося человека в блокадном Ленинграде, то это я, товарищи. Не знаю, говорила вам Варвара или нет, но я служу… то есть служил… старшим статистиком справочной службы по городу Ленинграду.
И о Федоре Николаевиче Свешникове, и о его сестре Варваре оберштурмбаннфюрер Отто Скорцени узнал от своего приятеля Фрица Штайнера, директора разведшколы «Нахтигаль». Штайнер подчинялся руководителю штаба «Валли» Гейнцу Шмальцшлегеру, и не имел права предоставлять секретную информацию представителю другого ведомства, но со Скорцени их связывала давняя дружба. К тому же в разговоре с приятелем Скорцени ни разу не упомянул имя Вальтера Шелленберга, бывшего на ножах с руководством Абвера. Он просто рассказал Штайнеру, что его людям необходимо найти в блокадном Ленинграде одного человека, и спросил, не знает ли Штайнер, как это можно сделать наиболее простым и элегантным способом.
— Ты обратился как раз по адресу, старина, — ответил ему Штайнер, роясь в папках на своем рабочем столе. — В моей школе учится человек, который может тебе очень в этом помочь. Вот, Свешников Василий Иванович, бывший сержант Красной Армии, сдался в плен в январе 1942 года под Лозовой, содержался в концентрационном лагере, где почти сразу же высказал желание сотрудничать с Абвером. Вот его личное дело. Учится он хорошо, будем делать из него диверсанта.
— У меня своих хватает, — отмахнулся Скорцени.
— Я не собираюсь отдавать его тебе, — рассмеялся Штайнер. — Просто у этого парня в Ленинграде есть один очень интересный родственник…
— Когда мне к вам зайти, Федор Николаевич? — спросил Рольф.
— Зайдите… э-э, завтра вечером. Ну, или послезавтра — это уже наверняка. Я сообщу вам все, что смогу узнать.
— Тогда мы, пожалуй, пойдем, — Рольф приложил ладонь к фуражке. — Честь имею, товарищ Свешников.
— Погодите, погодите, — заволновался старик, — ужели вы так просто возьмете и уйдете? Может быть, посидите еще немного? Расскажете, как дела на фронте…