Блокада. Книга 5
Шрифт:
Когда атака была отбита, Степанушкин сам перенес комбата на КП батальона. В этот момент туда и позвонил Звягинцев.
— Слушай, Степанушкин, — сказал Звягинцев, сообразив наконец, кто с ним разговаривает, — Малинников ранен. Командовать УРом приказано мне. Командиром первого батальона назначаю тебя, будь готов к отражению повторных атак.
Затем он вызвал по телефону Сучкова и Вострышева, снова спросил об обстановке и сообщил, что вступил в командование УРом.
Вошли санитары,
— Комбат третьего батальона срочно просит вас на провод!
Звягинцев бросился обратно в землянку.
— Что там у тебя, Вострышев? — спросил он, схватив трубку.
— Противник перешел в наступление. Танки и пехота. Сильный огонь сосредоточил на стыке между моим батальоном и полком Борщева.
Звягинцев ощутил тревогу. Он знал, что, в отличие от раненого Ефремова, ни Вострышев, ни Сучков не были кадровыми командирами. В строй этих бывших рабочих заводов «Севкабель» и «Светлана» призвала война.
— Сколько танков? — стараясь говорить как можно спокойнее, спросил Звягинцев.
— Пока насчитали десять, а там кто его знает! — задыхаясь от волнения, ответил Вострышев.
— Значит, так: подпусти танки к минным полям и прямой наводкой… Действуй. Не теряйся. Ты не один. Поможем!
Вызвав Сучкова, Звягинцев приказал ему поддержать огнем соседний третий батальон. Мысль его работала лихорадочно. Он понимал, что если немцы прорвутся на стыке между дивизией Борщева и батальоном Вострышева, то они выйдут к Неве. А это будет означать…
— «Первого» на провод! — быстро приказал он связисту.
Духанов оказался на месте.
— Товарищ «первый», — сказал Звягинцев, — противник атакует в стык между…
— Знаю, — прервал его Духанов, — только что звонил Борщев. Твоему батальону — ни с места. Я приказал командующему артиллерией армии поставить перед вашим с Борщевым передним краем заградительный огонь.
— Разрешите лично отбыть в расположение третьего батальона, оставив за себя на КП замначштаба подполковника Соколова?
— Разрешаю. И помни приказ: стоять насмерть!
Звягинцев не шел, а бежал; когда добрался до КП третьего батальона, то гимнастерка под полушубком была мокрой.
Он еще не знал, что будет делать, какое решение примет, какой приказ отдаст, он знал наверняка только одно: если немецкие танки сомнут третий батальон, они прорвутся к невскому берегу…
— Где танки? — крикнул он, вваливаясь в блиндаж.
— Проходят минные поля и почти все целы, — ответил, отрываясь от телефона, Вострышев. — Могут прорваться… Мин после обстрела уцелело мало!
— Из всех орудий прямой наводкой! Слышишь?! — скомандовал Звягинцев.
Он
Слушая, как Вострышев передает команду командирам рот, Звягинцев опустился на табуретку, расстегнул полушубок. Ему показалось, что сквозь грохот разрывов, выстрелы орудий, треск пулеметных очередей он снова слышит слова: «В ваших руках может оказаться судьба всей операции!..»
Немецкие снаряды падали совсем рядом. Стены блиндажа сотрясались. Засыпало песком лежавшую на столе карту, полетела обшивка стен.
Что-то вдруг ударило Звягинцева по голове, и он, увлекая за собой Вострышева и связиста, выскочил из блиндажа.
— Вы ранены, товарищ подполковник! — проговорил Вострышев, увидев, что у Звягинцева по лицу течет кровь. — Санитара надо позвать.
— Кто ранен? Чего мелешь?! — раздраженно отмахнулся Звягинцев. Он не чувствовал боли.
К Вострышеву подбежал политрук третьей, левофланговой роты и, захлебываясь словами, доложил, что в расположение роты прорвались два фашистских танка, блиндаж командира роты раздавлен, а сам командир погиб.
— В роту! — крикнул Звягинцев Вострышеву. — Немедленно беги в роту, назначь командира или принимай командование сам!
И, повернувшись к пристроившемуся за снежным бугром связисту, приказал:
— Соединись с комдивом Борщевым!
Через минуту он уже кричал в трубку, пренебрегая всеми кодовыми обозначениями:
— Алло, алло, Борщев! Алло! Вы слышите меня? Говорит Звягинцев. Танки и пехота прорвались на наши позиции. Прошу поддержки! Срочно!
— Не тебя одного атакуют, — раздался в трубке далекий голос комдива. — Меня тоже жмут танки и пехота… Ладно, постараюсь помочь.
Не успел Звягинцев отойти от телефона, как связист снова позвал его:
— Товарищ подполковник, комбат второй роты на проводе!
— Что у тебя? — с тревогой спросил Звягинцев.
— Немцы в окопах! Рукопашная!
— Держитесь! Слышишь? Держитесь! Поможем! — И, положив трубку, крикнул связисту: — Соедини с Сучковым! Быстро!
— Сучков на проводе! — почти тотчас же доложил связист.
— Как у тебя, Сучков? — крикнул Звягинцев в трубку.
— У меня спокойно. Немцев не видно.
— Я из третьего батальона. Здесь немцы прорвались! Атакуй с фланга. Понял? Немедленно атакуй!
В эту минуту появился Вострышев.
— Что там? Назначил нового комроты? — спросил его Звягинцев.
— Так точно! Старшего сержанта Яхонтова. Он комсомольский секретарь, не подведет. Армейские орудия поставили заградительный огонь, всю землю вдоль-поперек взрыли. Словом, танки подбиты. Пехоту добивают.
Прошло несколько минут, и справа раздались крики «Ура!», заглушаемые винтовочными выстрелами и пулеметными очередями. Это спешили на помощь бойцы Сучкова.