Блокада. Книга пятая
Шрифт:
— Ладно, майор, — твердо сказал Федюнинский, выпрямляясь. — Приказ есть приказ. Кроме того, ведь не в тыл — в Ленинград едешь. А за службу у нас здесь благодарю…
— Как там, в Ленинграде, сейчас, товарищ командующий? — тихо спросил Звягинцев.
— Плохо, майор, — так же тихо ответил Федюнинский. — Ты прихвати с собой хоть кое-что из продуктов. Я распоряжусь. Впрочем, и без моего распоряжения, как узнают, что ты в Ленинград едешь, всем, чем нужно, снабдят.
— Мне немного нужно…
— Не о тебе речь. Люди ведь там. И в Смольном. И родственники, наверное.
— Родственников
— Ты что, не женат?
Этот вопрос заставил Звягинцева вспомнить о Вере. Как она там? Жива ли, здорова ли? Или…
Он тряхнул головой, как бы для того, чтобы прогнать страшную мысль.
— Нет, товарищ генерал. Я не женат.
— Завидую тебе, майор, — признался Федюнинский. — Когда война — холостому легче. Проще все. Мне вот недавно Андрей Александрович сообщил, что немцы по радио раструбили: нет, мол, больше генерала Федюнинского, застрелился. Это они в отместку, что Волхов не дал захватить. А на другой день жена по ВЧ звонит из Свердловска (секретарь обкома ей связь организовал): как ты, Ваня, спрашивает, жив? А сама, по голосу слышу, плачет… Ну ладно, — неожиданно остановил он сам себя, — хватит лирикой заниматься. Аттестат себе выправил?
— Никак нет. Я ведь не знал, что…
— Теперь знаешь. Иди в кадры, получай документ, потом — в АХО за аттестатом. И, как говорится, с богом. Не горюй. Может, ненадолго тебя вызывают. Вернешься — буду рад. А Замировский еще больше обрадуется. Очень ты ему по душе пришелся. Да и мне тоже, а я человек привередливый. Ну, иди!.. Как в Ленинград теперь добираются, знаешь?
— Узнаю.
— А чего тут узнавать. По Ладоге, конечно. Машину дам. Только там, в Ленинграде, ее не задерживать, понял? Сейчас сколько? — Он посмотрел на ручные часы. — Пятнадцать с четвертью. Двинешься, как стемнеет. Скажем, в шестнадцать тридцать. Машина будет ждать здесь. Все, дважды орденоносец. Иди!
В половине пятого Звягинцев подошел к стоянке автомашин — расчищенной от снега площадке, надежно укрытой с воздуха высокими соснами. За спиной Звягинцева висел объемистый вещевой мешок, и еще два таких же туго набитых мешка он нес в руках.
Федюнинский оказался прав: ни в отделе кадров, ни в АХО, ни в оперативном отделе, куда он забежал попрощаться с бывшими сослуживцами, не нашлось человека, который бы, узнав об его отъезде в Ленинград, не попросил бы захватить продовольственную посылку. В конце концов Звягинцеву пришлось установить для всех один лимит: две банки консервов, кусок сала, пачку концентрата — пшенного или горохового, по четыре сухаря и несколько кусочков сахара.
И вот теперь, таща, почти волоча по снегу набитые до предела брезентовые вещмешки, он приближался к автостоянке, уверенный, что машина за ним еще не пришла. Жизнь приучила его к тому, что автомашину всегда нужно ждать.
На площадке стояло несколько «эмок», и, едва Звягинцев опустил свои мешки в снег, дверца одной из них распахнулась. Чей-то очень знакомый голос окликнул его:
— Сюда, товарищ майор!
Звягинцеву достаточно было взглянуть на сдвинутую к затылку ушанку, чтобы узнать Молчанова. А Молчанов уже выскочил из машины и быстрым шагом шел навстречу ему.
— Давайте помогу! —
Да, это был тот самый водитель, который вез Звягинцева на КП 310-й дивизии. Тот самый Молчанов, который при первом знакомстве показался Звягинцеву заносчивым и чересчур осторожным, но потом без всякого приказа полез вместе с ним в самое пекло боя…
— Здорово, друг! — обрадованно воскликнул Звягинцев, протягивая ему обе руки, освободившиеся от мешков.
Молчанов с силой потряс их, приговаривая:
— А я ведь не знал, что вы поедете! Ни сном, ни духом! Адъютант вызывает, говорит: майора тут одного в Питер свезешь! Ну, майора так майора. О вас и не подумалось. Я ведь слыхал, что вы теперь у Замировского, полком командуете! Брехня, значит?
— Ладно, Молчанов, после… — упавшим голосом проговорил Звягинцев.
— После так после, — согласился тот, подхватывая мешки и как бы взвешивая их на руках. — Продукты?
— Посылки.
— Ясное дело!..
Вместе они подошли к машине. Это была та же самая, покрытая бело-серыми пятнами «эмка». Только теперь на ней в нескольких местах виднелись пулевые пробоины и крылья были покорежены осколками снарядов.
— Пострадал твой конь, — отметил Звягинцев.
— Ничего! — бодро сказал Молчанов, укладывая мешки на заднее сиденье, где уже лежали вместе с трофейным автоматом его собственные пожитки. — Старый боевой конь борозды не испортит… Да снимайте вы свой сидор — мы его тоже тут пристроим.
Звягинцев послушно сбросил лямки с плеч и только теперь по-настоящему ощутил, как все-таки перегрузился он посылками.
Покончив с укладкой громоздких мешков, Молчанов обошел машину, сел за руль и открыл правую дверцу.
— Усаживайтесь, товарищ майор.
Звягинцев занял обычное командирское место — рядом с водителем, невольно покосился на свою дверцу — стекло в ней заменял лист фанеры; у левой дверцы, где сидел Молчанов, не было и фанеры.
— Где же ты стекла-то растерял? — спросил Звягинцев.
— В поездках, конечно, — скромно ответил Молчанов. — Стекло — материал хрупкий, на войне непригодный.
Они выехали на расчищенную грейдером, наезженную дорогу.
— Нам на Кобону надо, — предупредил Звягинцев.
— А вы все такой же, товарищ майор! — улыбнулся в ответ Молчанов. — В прошлый раз тоже все сомневались — туда ли еду. Даже требовали показать по карте, где едем. А я, сказать по правде, думал тогда: вот навязался-то пугливый майор на мою голову!
— И у меня о тебе думка была, — признался Звягинцев. — Хотел, когда вернемся, схлопотать для тебя выговор за недисциплинированность.
Молчанов только слегка покачал головой, и Звягинцеву показалось, что он обиделся, а обижать этого человека у него и в мыслях не было.
— Вот ведь какое совпадение, — сказал Звягинцев, чтобы изменить тему разговора, — я ведь тоже никак не предполагал, что именно ты повезешь меня в Ленинград.
— На войне совпадений не бывает, — назидательно поправил его Молчанов. — Я пока единственный из всех здешних шоферов ледовую трассу знаю: ездил уже. Это только кажется, что совпадения бывают. А на самом-то деле у всего есть своя причина.