Блокадные будни одного района Ленинграда
Шрифт:
Как видно из нижеприводимой отрывка из документа, было наоборот:
«На з-де „Пластмасс“ была сильно расшатана трудовая дисциплина. Комсомольцы завода провели ночной рейд, вскрыли все недостатки. Материалы комсомольской организации стали предметом обсуждения в парткоме. Комсомольцы, в свою очередь, проявили ценную инициативу, начиная работу точно по гудку» (из отчета Кировского райкома ВЛКСМ за июль-декабрь 1941 г.) [332] .
Уточнение: «по гудку» – это переиначенное «точно вовремя». В первое время войны гудки производили на предприятиях или судах, дублируя сигнал «воздушная тревога».
332
ЦГАИПД
«Время было ближе к вечеру, именно тогда происходит пересменка и именно тогда, когда на улицах становится больше народу, немцы начинали артналеты. Ничего не подозревая, мы подошли к дому № 199 [333] . Впереди нас шел военный. Вдруг послышался какой-то особенный свист, скорее очень громкий шелест: так я узнал, что такой звук издает близко летящий снаряд. Тот, который свистит, он не твой, он уже пролетел. Военный сразу распластался вдоль стены.
333
По Обводному каналу.
Недавно я был на этом месте и сфотографировал его. В тот момент я был около проходной дрожжевого завода, сейчас это современные двери. Первый снаряд попал в верх каменного забора, там, где сейчас два рекламных щита, – это в ста шагах, то есть метров 70. На заборе еще видны следы от осколков. Я увидел дверь проходной и тут же юркнул в нее. В следующую секунду, прямо напротив, в 15 метрах, из земли стал вырастать огромный куст серой земли. Он, так мне казалось, рос медленно-медленно, без звука, фонтанчики серой пыли тихо обгоняли друг друга.
Позднее описание подобного эффекта я прочитал в журнале „Техника молодежи“ в воспоминаниях фронтовика, когда снаряд, упавший у его ног, на глазах стал распухать, как воздушный шарик, который надувают, покрылся огненными прожилками и затем лопнул.
Подошло время лопнуть и моему снаряду. Вернулся звук. Время вновь обрело реальную скорость. Воздушная волна ударила в дверь. Только сейчас я понял: от двери давно остались только филенки, поэтому я видел все, что происходило за дверью.
Оглохший на какое-то время, я присел на лавочку. Так как я находился в проходной, осколки не задели меня, я даже не был контужен. Снаряды падали то ближе, то дальше, но очень часто.
В проходную заскочила связистка-дружинница. Девчушка лет 16–18, пигалица с огромной сумкой, набитой проводами и инструментом. Наверное, снарядом повредило связь, и ее послали исправлять повреждение. Было видно, что у нее чувство долга борется со страхом; в проходной, кроме меня, был еще кто-то. Ни к кому не обращаясь, она начала рассказывать, как перепутаны все провода, а там ждут связь.
Я почувствовал, что тот провод, который там ждут, очень нужный провод. Снаряды бухали то ближе, то дальше, но все-таки больше ближе. Она выглянула за дверь.
– Кажется, утихло, – сказала она. – Ну, я пошла, – продолжила она, ни к кому не обращаясь.
Мне не казалось, что утихло. Так же свистело и бухало очень близко. Девчушка еще раз взглянула на нас и пошла в бессмертие.
Представьте, воздушной волной ее снесет с крыши, где нужно распутывать провода, или ее ранит осколок. Кто и когда сможет ее найти, прежде чем она истечет кровью. Но ее вел долг» [334] .
334
Давыдов
Что же касается пожаров, возникавших в результате артиллерийских обстрелов в 1942 г., то, судя по сохранившейся отчетной документации, их было не так много. А количество собственно пожаров резко пошло на убыль (опять же, по отчетным документам).
Сводки в виде таблиц за один-два или за несколько дней в райисполкомы направляли районные отделения Госпожнадзора. В сводке указывались адрес, причина пожара и его последствия (для жилой площади, самого дома и квартирантов).
С апреля по конец декабря 1942 г., по сводкам Ленинского района, произошло четыре пожара в разных домах по Нарвскому проспекту, два – в доме № 156 по Обводному каналу и в доме № 5 по Сутугиной улице. Это совсем немного, по сравнению с количеством пожаров на улицах Шкапина, Курляндской и нескольких Красноармейских. «Горели постельные принадлежности. Убыток около 100 р. От ожогов III степени умерла женщина, и др. женщины получили ожоги II степени [и они были] направлены в поликлинику». Оставлена без присмотра плита – «горела ветошь». «Поджог» – «сгорели носильные и постельные вещи. Обгорело перекрытие». Заправляли керосином зажженную лампу – выгорело столько-то квадратных метров пола и перегородок.
«Заронен огонь с плиты» – были вскрыты межэтажные перекрытия и сломано 10 квадратных метров перегородок [335] .
Некоторые записи в последней графе сводок позволяют предположить, что в случае возникновения в жилых домах пожаров, жильцы старались справиться с огнем сами, не вызывая пожарных. Так, одна из записей (по квартире № 14 дома 8 по Нарвскому проспекту) заканчивалась: ущерб составил 500 руб., «дело 180 в прокуратуре» [336] .
335
ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 55. Л. 55, 80, 111, 137, 167, 213, 244, 253, 265 и др.
336
Там же. Л. 255.
«Напечатать и расклеить в домохозяйствах противопожарные листовки» («Правила установки и эксплуатации временных печей», «Правила пользования осветительными приборами», «Правила вызова пожарной помощи») пришло на ум руководству Ленинского райисполкома только через год, 10 января 1943 г. [337] .
22 апреля того же года райисполком вынес на свое заседание вопрос «О сохранении жилых и общественных зданий, пострадавших от бомбардировок и артобстрелов».
Констатировалось: «…Имеют место случаи хищнического разрушения жилых домов и других зданий». В доме № 16 по Нарвскому проспекту – «частичная выломка перекрытий, перегородок, полов и рам» [338] . 6 января 1944 г. то же самое – «имеют место случаи», только уже в доме № 6 по Сутугиной улице [339] .
337
Там же. Оп. 1. Д. 86. Л. 17.
338
Там же. Л. 122 об.
339
Там же. Д. 103. Л. 2 об.