Блондинка и Серый волк
Шрифт:
Кстати, про санаторий: перекусить бы. На берегу обещанной бабкой реки, ага. Вот только что-то не наблюдала Агата той самой речки даже в помине. Достала карту, повертела ее в руках: ясно-понятно, местные не изучали в школе ни ориентирование на местности, ни картографию. Очень красиво, но ни черта не понятно. Река вроде бы по левую руку должна быть, и тропинка – вот она под ногами, а лес, значит, справа. И что за треугольники непонятные: не то орнамент для красоты, не то горы, не то забор какой-то.
Нет, так дело не пойдет!
Остановилась посреди тропинки,
Когда ветки стали подозрительно хрустеть и гнуться, тигрица огляделась и совершенно неаристократично присвистнула. Река неожиданно нашлась, правда, совсем с другой стороны. И даже мельницу глазастая Агата разглядела, а на горизонте действительно виднелись горы. Вот только по всему выходило, что полдня девушка шлепала совершенно не туда. Ну бабка, ну погоди. Карту бракованную подсунула, никак вообще другой лес там был вышит.
Нет, что старушка-веселушка ее сгубить хотела, Агата даже не подумала. Деньги ведь дала, и корзинку в дорогу собрала. Скорее всего, у кого-то уже просто деменция состоялась.
Вот только Агате ничуть от этого не легче. До реки она сегодня уже никак не дойдет. А ночевать посреди леса, конечно, заманчиво, но немножечко холодно. И, пожалуй, слишком утомительно. Медведей она уже видела, волчий дух чуяла, а какие звери еще могут ночью прийти к ней знакомиться, даже и выяснять не хотелось. Огляделась еще раз, уже более пристально, и к своему восторгу обнаружила между деревьями струйку дыма. Где дым – там огонь, а где огонь – там люди. Лишь бы не разбойники какие, а там она с любым общий язык найдет.
Решено – идем к людям.
Повеселевшая Агата снова беззлобно пробурчала под нос что-то невнятное про “старость не радость”, спустилась аккуратно с дерева и отправилась строго на восток. Кстати, тропинка вела именно туда.
Лесные расстояния обманчивы. Не раз и не два Агата произносила в адрес старушки слова куда более неприятные и негативно окрашенные. И себя, дуру, тоже ругала: ну что ей стоило залезть на елку раньше?
Ноги гудели, в животе бурчало от голода. Горсть ягод, собранная возле тропинки, желудок не успокоила, а только раззадорила. Если бы не остро ощущавшийся запах дыма, Агата бы уже присела на пенек и слопала бы пирожок, в смысле, каравай хлеба. Ничего, служилые переживут, самой мало. Но сделать это у огня ей хотелось все же немного больше.
А потом деревья вдруг расступились, и на лесной полянке нашелся домик. Еще один. Не такой ухоженный, как у бабки Алены, скорее, уж хижина убогая, мхом поросшая, но из трубы клубился дымок и вообще ей почти даже почудился запах жареного мяса.
Ура, печка! Еда!
Дальше ноги сами понесли ее к чудо-строению. Окна у
Забарабанила в двери, разумно опасаясь, что обитатель сей хижины не менее стар, чем ее бабка. Вдруг глухой? Вздрогнула, услышав хриплый, чуть надтреснутый голос:
– Кто там?
“Это я, внучка ваша Красная Шапочка” – чуть было не ответила Агата, но, затолкав неуместное чувство юмора куда-то в район желудка, откликнулась:
– Есть кто дома? – очень уместно, ага. Верх догадливости. – Сами мы неместные, так есть хочется, что переночевать негде.
За дверями озадаченно молчали. Пришлось попытаться еще раз.
– Заблудилась я немножко. Я безобидная девушка. Честно.
– Ну заходи, коль не шутишь.
Агата толкнула с силой противно заскрипевшую дверь, поморщилась от запаха затхлости и почему-то псины, наклонив голову, прошла.
Несмотря на видимую ветхость избушки, внутри было довольно просторно. Даже кровать имелась, причем почти двуспальная. С периной, подушками и даже одеялом. Невольно в голову полезли мысли, что домик этот принадлежал тайным любовникам.
– Кто здесь? – на всякий случай спросила девушка у копошащегося под одеялом “нечта”. Или, скорее, “некта”.
– Здесь я, – информативно и честно ответило одеяло простуженным голосом. – А ты кто?
– Заблудилась я, – повторила Агата, оглядываясь.
До чего ж странное место! Явно жилое, причем внутри гораздо более ухоженное, чем снаружи. Стены покрашены светлой краской, на печи кокетливая занавесочка, на столике возле окна – две фарфоровые чашки с блюдцами и круглый чайник, блестящий медными боками. Весьма и весьма романтично.
– Так я переночую? – уточнила Агата у одеяла, ощущая себя полной дурой.
Ситуация становилась все более абсурдной. Получается, что она ворвалась с чужое любовное гнездышко и теперь разговаривает не пойми с кем, стоя посередине комнаты. А вдруг там, под одеялом, вообще двое? Но зачем тогда ей позволили войти? Она ничего не понимала и начинала тихонечко злиться.
– Ночуй, внученька, ночуй, – милостиво согласилось одеяло. – Кровать большая, ложися с краешку. Только сапоги снять не забудь.
Ну, если она внученька, то под одеялом – бабушка? Хотя, по намекам, скорее, дедушка. Причём, судя по всё более явственному запаху псины – морф.
Агата решительно приблизилась к кровати и потянула на себя одеяло. Одеяло не сопротивлялось.
Представшая перед девушкой огромная волчья морда с огромными ощеренными клыками, ее даже почти не напугала.
5. Придёт серенький волчок
– Бабушка, – ласково сказала Агата. – А почему у вас шерсть на морде? Вы забыли побриться?
Наверное, надо было начинать с глазок, плавно перейти к ушкам и закончить зубками (причём, можно даже поискать визитку стоматолога), но чего тянуть морфа за хвост?