Блондинка и Серый волк
Шрифт:
Тут он, конечно, лукавил. В волчьем обличье, как и любой морф, он соображал совершенно так же, как и в человеческом. А вот в том, что покусает – не врал нисколечко. У Агаты была отменная задница. И вообще все, что надо для разгула фантазии юноши, было на месте. А потому его молодой и вполне здоровый организм реагировал на девушку очень бурно и совершенно однозначно. Пришлось выпросить у нее штаны, клятвенно пообещав вернуть утром. Вот выспится и непременно раздобудет себе одежду. А пока – нет, он, конечно, может и так. Сверкая, как говорится, красотой своей несказанной.
– Ой,
Надевал он их все же отвернувшись, радуясь, что задница у него тоже ничего такая, даром что волосатая, как у всех оборотней. Так и улеглись на шкуры – она в одной рубашке да с голыми ногами, а он – в одних лишь ее штанах.
– Слушай, а тебе не страшно на мельнице ночевать? – гулким шепотом спросил Рудольф.
– Ты снова решил ко мне приставать? – удивленно зевнула Агата. – Руки вырву. И это… яйцен клац-клац.
– Какая ты неромантичная. Мне, конечно, лестно, что ты обо мне думаешь в таком вот свете, но я, вообще, не это имел в виду. Мельница ж, да еще и заброшенная – самое место для нечисти. Я бы вот нисколько не отказался сейчас от мела или хотя бы от соли.
– Соли? – насторожилась тигрица. – А зачем соль?
– Круг сделать. Постель на середину вытащить и солью круг нарисовать. Самое оно.
Агата вздрогнула невольно. Соль, постель посередине… Может быть, местному жителю виднее?
– Тут есть целый мешок этой соли, – нехотя призналась она.
– Где? Дай сюда! Ну и что ты валяешься? Давай постель перенесем!
Ворча и злясь, Агата тем не менее Рудольфа послушалась. Шкуры были перенесены обратно, а потом парень, то и дело подтягивая сползающие с узких бедер штаны, принялся рассыпать драгоценный продукт почти даже ровным кругом. Агата только головой качала: выдумщик какой! Все это – сказки для простачков. Она бы прекрасно справилась со всеми чертями и русалками с помощью магии, топора и такой-то матери. Вытянулась на мягких шкурах, закрыла глаза… Через пару минут рядом с ней опустился и Рудольф. Заглянул крепко спящей девушке в лицо, протянул было руку к ее груди, но быстро передумал, вспомнив, как Агата его с кровати, даже не просыпаясь, выкидывала. Нет уж, он предпочитает находиться внутри круга. Достаточно с него сегодня приключений. Хотя русалки были красивые. Если бы Агата не помешала, он бы прекрасно с ними развлекся.
***
Она спала или дремала? Трудно было ответить себе на вопрос. Сознание вязло в этом душном сне, как в патоке летняя муха.
Где она? Почему так темно? Открыла глаза, в щели крыши падал лунный свет, прокладывая дорожки на полу, странно отражаясь на стенах. Стало вдруг холодно – очень, до зубовного скрежета. Рядом сопел носом волк.
Она вдруг ощутила чье-то присутствие всей кожей.
Оглянулась, рывком села, рефлекторно оборачиваясь. Когтистая лапа сомкнулась на шкурах.
Чуть позади виднелась рослая мужская фигура. Очень
Он пришел за ней, нашел, прорвался через все межмировые пространства! Значит… искал? Значит, нужна ему? Не оставил, не бросил, пришел! Эти мысли обрушились прямо на голову, словно увесистые камни на горную дорогу с крутого склона. Тяжело и громко. Отчего же нет радости? Почему она не визжит от восторга, не прыгает прямо на шею любимому?
– Паша? Ты пришел за мной, ты нашел?
Он молчал, минуту помедлив, сделал шаг к ней, все так же молча распахнул руки, словно говоря: “Иди ко мне!”
Агата рванулась и… была поймана мертвой хваткой удивительно крепких рук.
– Ты рехнулась? Это же морок. Сама посмотри, он боится света луны.
Волк держал ее, будто капканом, взъерошенный, заспанный, но невероятно решительный.
– Пусти, придурок хвостатый! Паша, забери меня, помоги мне, ты слышишь?
Стоявший рядом не шевелился. Так и остался стоять, призывая в объятия. Как и всегда, даже не думая помогать – она сама должна была сделать к нему шаг.
Агата кричала, шипела, извивалась, била когтями несносного этого парня, готова была просто убить, порвать на лоскутки. Но отчего-то теперь он был намного сильнее. Или она так ослабла? Прижимал к своему голому волосатому телу каменной хваткой, крепко обвивал руками плечи и только в ухо шептал:
– Не пущу, и не думай. Все, все, девочка, уймись.
Она – девочка? Только Канину разрешалось подобное! А он – вот он стоит опять, такой же равнодушный, как всегда, ему просто нет дела до ее отчаяния, до ее практически воя.
Вдруг ветер подул, налетев с туманной реки, мельница покачнулась, будто отряхиваясь. Что-то громко скрипнуло на крыше, вниз упала гнилая доска, аккурат рядом с кругом из соли. Новый пучок лунного света упал прямо на гостя и… тот преобразился. Рядом с Агатой и волком стоял вовсе не Паша, а омерзительный старик в грязном рубище и с клюкой. Длинные жидкие седые волосы, паклей свисавшие с головы и лица, делали его похожим на поросший лишайниками старый пень.
Они замерли. Волк так и не отпустил ее. Словно боялся – сорвется опять, дел натворит. Сидел и прижимал к себе – весь изодранный, окровавленный даже (поди подержи злую тигрицу), сопел прямо в ухо и только зубами скрипел.
– Ты кто? – рыкнула она.
Больше ей в голову ничего не пришло. Выйти за круг захотелось еще сильнее – но теперь уже для того, чтобы прибить эту сволочь лесную. Или речную – без разницы. Влез ей в самую душу, достал все самое больное и тягостное. Это вам не русалки голозадые, это – любовь ее неразделенная. Вот убила бы!
– Черный мельник, – просветил ее волк, поскольку существо беседовать с ней явно не желало.
– Это душонка у него цвета такого или не мылся давно? Пусти, Руд, я ему сейчас наваляю. Станет в клеточку или полосочку даже, как зебра.