Блондинка-рабыня
Шрифт:
Чарли-Лошадь был маленький человечек лет тридцати. На носу его красовались очки в тяжелой оправе, а козлиную бородку будто рассеяли по подбородку, словно космическую пыль. Его приятелей звали Луи и Бурундук. Луи, высокий, мертвенно-бледный тип с наголо обритой головой так буравил своим взглядом сидящих за столом, что, казалось, он все время ищет на вашем теле место, куда удобнее всего пырнуть ножом, как только вы отвернетесь. Самым старшим из них был Бурундук — где-то около пятидесяти. Крупный толстяк, с копной каштановых волос, торчавших во все стороны, и такими же густыми
Первые пять минут разговор вертелся в основном вокруг темы: «А помнишь?» Потом Чарли-Лошадь ткнул в меня указательным пальцем и посмотрел на Джеки.
— Только не говори, что ты забыла нас ради этого парня Холмана! Чем это он лучше нас, если, конечно, не считать денег?
— Рик один из старых приятелей Кармен, — сказала она небрежно. — Она много рассказывала ему о том, как чудесно проводила время здесь, на Венеция-Бич, так что я пообещала ему когда-нибудь привести его сюда — и вот мы здесь!
— Кармен, — чирикнул Бурундук, — что-то я ее совсем не вижу в последнее время?
— Она рассталась с Россом Митфордом, — пояснил я. — А потом — сами знаете, как это бывает! Немного перехватила этого дела, и вот, пожалуйста, — теперь проходит курс лечения!
— Ох уж эти мне лайнеры, — вмешался Луи своим низким, рокочущим голосом. — Иногда они черт знает что вытворяют с нами! Мне кажется, что даже самое первое путешествие не обходится даром!
Я хохотал не менее пяти секунд, пока не сообразил, что смеюсь в полном одиночестве, потому что вся троица сидела с постными лицами, не спуская с меня удивленных глаз.
— Странное у вас чувство юмора, мистер Холман, — заметил Чарли-Лошадь. — Разве Луи сказал что-нибудь смешное?
— У Кармен, видно, была слабая голова. — Я старался держаться невозмутимо. — Луи верно подметил насчет океанских лайнеров: первое же путешествие оказалось для нее роковым. У нее что-то в мозгу перевернулось. — Я соединил перед собой руки лодочкой и резко сомкнул их. — Вот так!
— Ужасно, — печально прочирикал Бурундук. — Она в частной лечебнице?
— В самой лучшей, — ответил я. — Но она очень хочет только одного: чтобы Митфорд навестил ее, хотя бы один-единственный раз. Доктор говорит, что это могло бы ей помочь. — Я осторожно пожал плечами, изображая недоумение. — Наверное, Росс даже не знает, что с ней стряслось?
— У тебя сногсшибательный костюмчик, куколка! — Чарли-Лошадь погрузил свои пальцы в ложбинку возле ключицы Джеки и медленно провел рукой вниз, пока она наполовину не исчезла в глубоком кратере. — Ты всегда была презабавной штучкой — шикарная деваха, и все у тебя как надо и где надо! И ты мне по-прежнему нравишься, детка. Только вот что я тебе хочу сказать. Мне не нравится этот твой приятель, мистер Рокфеллер. Может быть, он и не шпик, но уж стукач-то наверняка! Ты можешь и не знать этого, Джеки-деточка. Но мы-то с друзьями — нас не проведешь! Мы таких просто нутром чуем!
— Чарли-Лошадь! — прощебетал Бурундук с укором. — Ну
— Если бы Рик был стукачом, я бы никогда не привела его сюда. — Голос Джеки дрожал от холодной ярости. — И убери свои проклятые пальцы оттуда, куда ты их сунул, Чарли-Лошадь, пока я их тебе не откусила до самых костяшек!
Человечек отдернул руку, словно пальцы его дотронулись до чего-то раскаленного докрасна, и осторожно хихикнул.
— Вот это больше похоже на прежнюю Джеки! Помните тот вечер, когда мы все собрались в баре у Ренце и Мооз-Бык стал к ней приставать? Она просто-напросто схватила первую подвернувшуюся под руку бутылку и шарахнула его по башке! — Чарли восторженно закудахтал. — Ему наложили шесть швов в тот вечер, и с тех пор, стоит кому-нибудь поднять над столом бутылку, хотя бы в десяти футах от него, у Быка тотчас же начинается жуткая головная боль. Он мне сам в этом признавался!
Бурундук издал низкий жужжащий звук из самой глубины горла, но Чарли-Лошадь протестующим жестом поднял руку вверх.
— О’кей! О’кей! Раз эта цыпочка говорит, что мистер Рокфеллер — парень что надо, значит, так оно и есть.
— И, значит, мы ему скажем, где искать Росса? — настаивал Бурундук.
Толстые стекла очков Чарли-Лошади внезапно сверкнули. Их обладатель резко повернулся ко мне и несколько секунд пристально меня разглядывал.
— За деньги, — сказал он, наконец, вполне откровенно. — Мистер Рокфеллер, как видно, богат. За сотню баксов мы лично проводим его до двери дома, где живет Росс Митфорд. Идет, мистер Рокфеллер?
— Идет!
— Нет! — Эти слова прозвучали решительно и гулко, словно удар колокола.
— Что значит «нет»? — Бурундук сердито уставился на безжизненную физиономию ходячего трупа, сидевшего рядом с ним.
— У меня такое чувство относительно этого человека, — пояснил Луи, описав головой дугу не меньше чем в десять дюймов в моем направлении, — такое чувство, что с ним не все в порядке. Что-то здесь нечисто! Быть может, девушка и сама этого не знает!
— У тебя «такое чувство»! — Бурундук побелел от злости. — И что теперь? Прикажешь нам бросить на ветер сотню долларов только из-за этих твоих чертовых «чувств»?
— Ты ведь не знаешь, что сейчас творится с Россом, — продолжал Луи. — Он не желает видеть посторонних. Он отказывается от встреч даже со старыми друзьями.
— Мы пойдем вместе с ним, — фыркнул Чарли-Лошадь. — Мы так и уговоримся с мистером Рокфеллером — это будет начало сделки. Он даст нам прямо сейчас сотню долларов, а мы отведем его к Россу. А если тот не захочет его видеть, то уж это проблемы мистера Рокфеллера.
— Вы мне напоминаете полоумных рыбаков, — вмешался я. — Пока вы торгуетесь и спорите, как продать свой улов, рыба лежит на солнышке и вот-вот сгниет вся, без остатка.