Блондинка с подбитым глазом
Шрифт:
– Выбросил письмо в мусорную корзину. Вначале я думал, что это вступление к какому-либо шантажу. А потом поразмышлял и решил посмотреть эти книги. Мистер Мейсон, я нашел это черным по белому! У меня есть официальное свидетельство рождения.
Он подал Мейсону официальный бланк, который тот внимательно изучил.
– Кажется, дело не вызывает сомнений. Ребенок мужского пола, рожденный пятнадцатого марта тысяча девятьсот сорок второго года, отец Роберт Бартслер и мать Элен Бартслер. Полагаю, вы нашли врача, который принимал роды?
– Да.
– Что он
– Подтвердил.
– И тогда вы отправились к невестке?
– Да. Она владеет небольшой фермой по разведению птиц в долине Сан Фернандо.
– Вы что-нибудь смогли сделать?
– Совершенно ничего.
– Что она вам сказала?
– Она меня высмеяла. Она не пожелала ни подтвердить, ни отрицать факта рождения ребенка. Заявила, что я никогда не был настоящим отцом для Роберта, а к ней относился, как к отбросам общества. Она сказала, что уже давно ждала, когда сможет отплатить мне, а, впрочем, ведь я наверное не захочу признать внука, в котором есть ее кровь.
– Кажется, что это был для нее великий день, - заметил Мейсон.
– Да.
– И что вы сделали?
– Нанял детективов.
– Они узнали что-нибудь?
– Нет. По крайней мере, не непосредственно.
– А все-таки?
– К Элен приходила молодая блондинка, которая, казалось, что-то знает о ребенке. Одному из детективов удалось спровоцировать небольшое столкновение и узнать ее имя по водительскому удостоверению.
– И эту девушку звали?
– Диана Рэджис.
– Ну, и?
– Это вовсе не была Диана. Но я понял это только тогда, когда она начала у меня работать. Это была ее подруга, с которой они вместе снимают квартиру, также молодая блондинка, некая Милдред Дэнвил.
Мейсон откинулся в кресле и наморщил лоб.
– Действительно, довольно необычная правовая ситуация, - сказал он наконец.
– Обычно мать пытается получить средства на содержание ребенка. А здесь мы видим мать, которая совершенно спокойно утверждает, что никакого ребенка нет. По крайней мере, она не хочет подтвердить его рождения.
– Но ведь имеется официальное свидетельство рождения.
– А вы проверяли в бюро регистрации, нет ли там свидетельства о смерти?
– Конечно. А больше всего меня беспокоит и доводит до полного безумия то, что Элен может отдать малыша в чужие руки, дать усыновить его. Она не хочет, чтобы он связывал ей руки и не желает отдать ребенка мне. Подумайте только, мистер Мейсон, моя собственная кровь! Сын Роберта! Мальчик, который наверняка унаследовал все его очарование, его индивидуальность! Боже мой, мистер Мейсон, это свыше мох сил! А в то же время, - горько продолжил он, - адвокаты утверждают, что у меня нет никаких оснований для того, чтобы предъявить свои права. Они говорят, что если отца нет в живых, то мать имеет право отдать ребенка на усыновление и точка. При этом, все документы, касающиеся такого ребенка, считаются секретными. Мало того, некоторые агентства сжигают все бумаги за исключением акта отречения матери от всех прав, чтобы иметь абсолютную уверенность в том, что след окончательно оборван
Мейсон забарабанил длинными, сильными пальцами по краю стола.
– У вас действительно интересная и редкая юридическая проблема, сказал он.
– Мои адвокаты считают, что с юридической точки зрения дело безнадежное. Если ребенок отдан для усыновления, то конец и точка. Элен имеет полное право отказаться от каких-либо объяснений и нет ни малейших возможностей обнаружить местопребывание ребенка.
Мейсон задумчиво надул губы и сказал:
– Когда я обнаруживаю, что одна из теорий не сулит никаких надежд, я меняю фронт и ищу новую теорию. Очень существенно то, как подойти к проблеме. На юридическом языке это называется найти соответствующую процессуальную причину.
– Какое это имеет отношение к моему делу?
– Может быть, очень большое. У адвоката должна быть фантазия. Обнаружив, что дорога, которую он избрал, никуда не ведет, он должен отступить и поискать новую.
– В этом случае другой дороги нет. Мои адвокаты убеждены в этом.
Мейсон закурил сигарету и погрузился в раздумья.
– А если есть?
– Что есть?
– Другая дорога?
– Боюсь, что ее нет, мистер Мейсон. Наверное и вы со всей своей изобретательностью не сможете найти выход из глухого тупика.
Мейсон терпеливо произнес:
– Я попытаюсь разъяснить вам, что может быть процессуальной причиной в вашем случае. Официально ваш сын фигурирует как без вести пропавший, не так ли?
– Насколько мне известно, такова официальная квалификация, потому что не было найдено его тело с личным медальоном. Но, что касается факта смерти, то в этом нет никакого сомнения.
– Так вот, - сказал Мейсон.
– Если принять за причину факты, то ничего не поделаешь.
– Так или иначе ничего не поделаешь.
– Но если, - продолжал Мейсон, - предположить, что он мог не погибнуть, а остаться в живых...
– Нет ни малейшего шанса.
– Официально он фигурирует как пропавший.
– Какая разница?
– Огромная. Требуется семь лет, чтобы можно было признать лицо, считающее пропавшим, погибшим.
– Но если он действительно погиб, то что нам даст, если мы будем ждать семь лет?
– Разве вы не видите, что согласно этой теории ваш сын только пропал? Должно пройти семь лет, прежде чем его можно будет признать мертвым. А в течение этих семи лет необходимо согласие _о_б_о_и_х_ родителей на усыновление ребенка.
В глазах Бартслера появился блеск понимания.
– Боже мой, мистер Мейсон! Вы это решили! Вы действительно это решили!
– Он сорвался с кресла.
– Мы начнем процесс! Мы подадим дело в суд и получим решение суда о том, что ребенка нельзя отдавать на усыновление! Боже мой, почему ни один из крючкотворов не додумался до этого?
– Я не знаю всех фактов, мистер Бартслер, - предупредил Мейсон.
– Я лишь представил вам определенную юридическую теорию. Но, наверняка, не повредит посоветоваться по этому поводу с вашими адвокатами.