Блондинка. Том II

Оутс Джойс Кэрол

— Простите за мою слабость, мисс Монро. Но это все из-за кошки. Моя Мэриголд умерла прошлой ночью.

— Ах, Уайти!.. Мне очень жаль. Мэриголд?..

— Она была уже совсем старенькая, семнадцать лет, мисс Монро. Нет, понимаю, для кошки это большой возраст. Но она была такая бодренькая. И скончалась всего за час. Прямо у меня на руках. Красавица, трехцветная, и шерсть такая длинная, шелковистая. Была бродяжкой, и вдруг пришла и сидит у моей задней двери. Давненько это было, много лет назад. Такая тощая была, с голоду подыхала. А по ночам спала у меня на груди и всегда была мне добрым товарищем. Ни на шаг не отходила! Такая ласковая была киска, мисс Монро! А уж как мурлыкала! Просто

не представляю, как теперь без нее жить.

Для Уайти то был необычайно долгий монолог, он никогда не отличался многословием, и это потрясло Норму Джин до глубины души. Она видела в зеркале МЭРИЛИН, в макияже и с платиновыми волосами, и внезапно ее обдало волной стыда. Ей хотелось взять Уайти за руки и крепко-крепко сжать, но тот отпрянул, стыдливо пряча заплаканное лицо. И пробормотал, запинаясь:

— Она так в-внезапно умерла, мисс Монро. И вот теперь ее нет. А я до сих пор просто не могу в это поверить. А почти год назад, ну, чуть ли не день в день, умерла моя мама.

Норма Джин смотрела на Уайти в зеркало, тот по-прежнему отворачивал лицо. Она была слишком потрясена, чтобы реагировать адекватно. Мама? Мать Уайти?.. Но она и понятия не имела, что год назад он потерял мать; она вообще не представляла, что у Уайти тоже была мама. И это она, Норма Джин, которая так всегда гордилась тем, что заботится о своих помощниках! Помнит все их дни рождения, дарит подарки, выслушивает их истории. Их истории, которые мало что значили для всего остального мира. Но для нее, чья жизнь так занимала окружающих, они значили очень много. И она всегда выслушивала их с неподдельным интересом.

Как же утешить Уайти в его печали? Смерть Мэриголд занимает сейчас все его мысли; с Мэриголд он спал в одной постели и Мэриголд теперь оплакивает. Может, Норме Джин стоит рассказать ему о своей матери? Странно все же, что Уайти ничего не сказал о смерти своей мамы тогда, год назад. Ни слова. Ни даже намека! Он вообще никогда не говорил с Нормой Джин о своей маме. И теперь, признавая горечь его новой потери, она тем самым как бы принижала значение смерти его матери.

Но почему-то именно смерть Мэриголд заставила Уайти плакать.

В конце концов Норма Джин решилась и заметила неопределенно:

— О, Уайти! Я так тебе сочувствую. — Слова эти относились как бы к обеим потерям сразу.

На что Уайти ответил:

— Обещаю, мисс Монро, этого больше никогда не повторится.

Он вытер лицо и снова принялся за работу. Уайти вызывал из глубин зеркала молодую и ослепительную МЭРИЛИН МОНРО, должную явиться на съемки обреченного на неуспех фильма «Займемся любовью». Пусть с опозданием на несколько часов, но все же явиться! И вот он последний раз прошелся по ее лицу пуховкой с пудрой, а Норма Джин вдруг с беспокойством подумала: Но все это было раньше. Я уже слышала эту историю. Русский рассказ. Там, где извозчик вдруг начинает плакать, оказывается, у него умер сын, но никто не обращает внимания. О, как же он называется, этот рассказ? Никак не могу вспомнить!Ее уже начало это пугать. С тех пор как разъяренный любовник захлопнул дверь прямо у нее перед носом, она стала забывать многие вещи.

Еще одна история Уайти.Однажды Уайти делал своей госпоже грязевую маску, на Студии, в ее гримерной. Грязь попахивала навозом и стоячей водой, но ей нравился этот запах, этот запах был всегда по сердцу Норме Джин. И еще ей нравилось это ощущение, когда грязь туго стягивает кожу, было в нем нечто умиротворяющее, гипнотическое, утешительное. Она лежала в шезлонге, прикрытая полотенцами, глаза защищали увлажненные марлевые салфетки.

В этот день она приехала на Студию просто сама не

своя — наглотавшись таблеток. И ее передали команде гримеров и помощников, как какого-нибудь инвалида. Вообще-то МЭРИЛИН МОНРО только что выписали из клиники «Ливанские кедры» (куда она попала со сложным диагнозом: воспаление мочевого пузыря, пневмония, переутомление, анемия). И не то что сниматься, но даже появиться на людях была совершенно не в состоянии. Хорошо, ладно, никто ее не заставляет и не торопит, пусть сначала придет в себя.

И вот она лежала, откинувшись в шезлонге, а Уайти наносил ей на лицо грязь. И тут вдруг она провалилась в сон, лишенный тревог и беспокойства. Эта маленькая девочка слишком много видела, прилетел ворон и выклевал ей глазки; маленькая девочка слишком много слышала, и большая рыба пришла к ней на хвосте, чтобы съесть ее ушки.А потом она вдруг проснулась и села, встревоженная и смущенная, и сняла марлевые тампоны, и увидела себя в зеркале — темное от грязи лицо, какие-то голые и беспомощные глаза. И закричала от страха, и Уайти тут же бросился к ней, прижав ладонь к сердцу. И стал спрашивать, что случилось, мисс Монро. И мисс Монро со смехом ответила:

— О Господи! Я уже подумала, что умерла, Уайти. Показалось, всего на секунду.

И они долго смеялись вместе, даже непонятно почему. Среди груды подарков, скопившихся в гримерной МЭРИЛИН МОНРО, которая прежде служила гримерной МАРЛЕН ДИТРИХ, нашлась открытая бутылка вишнево-шоколадного ликера, и они по очереди отхлебывали из нее по глотку, и все хохотали и хохотали, прямо до слез. Наверное, потому, что женщина с грязевой маской на лице — невероятно комичное зрелище, а рот и губы не тронуты грязью, но как бы обведены ею. И Норма Джин произнесла трепетным голосом МЭРИЛИН МОНРО, тем самым как бы подчеркивая, что все очень серьезно, ей совсем не до смеха, не до шуток и не до флирта, чтобы он никому не рассказывал.

— Ты обещаешь, Уайти? Чтобы никому! Когда я… — тут она запнулась, из деликатности не хотелось говорить умру,даже уйдудля Уайти не годилось, — ну, что ты загримируешь Мэрилин? В самый последний раз?

И Уайти ответил:

— Обещаю, мисс Монро.

«С днем рождения, мистер Президент»

Ей снилось, что она беременна от Президента, носит его ребенка под сердцем. Но с этим ребенком что-то неладно. Ее наверняка обвинят в убийстве, таблетки, которые она принимает, изуродовали плод в матке. А сам этот плод был не больше какого-нибудь морского конька, плавающего в темных глубинах. И Президент, хоть и был правоверным католиком и отрицал аборты и противозачаточные средства, очень боялся скандала на государственном уровне, а потому следовало удалить этот изуродованный плод из ее матки хирургическим путем, и немедленно.

Но я же знаю, это всего лишь какой-то безумный сон,твердила она себе, просыпаясь каждые полчаса в холодном поту. И сердце ее бешено билось, и она вся дрожала от страха, зная, что один из них (Дик Трейси, Джиггз, Багз Банни, Снайпер?) уже вошел к ней дом. И собирается усыпить ее хлороформом (ведь они точно усыпили ее хлороформом тогда, в нью-йоркском отеле, и в коматозном состоянии и черном пластиковом дождевике с капюшоном доставили в аэропорт, на рейс в Л. А.). А потому она в полном отчаянии все набирала и набирала номер Карло, зная, что тот не подходит к телефону. Но набирать номер Карло — уже одно это служило неким утешением, как молитва. И гордость не позволяла подумать о том, сколько еще женщин и мужчин набирают номер Карло, обезумев от ночных кошмаров.