Блуд на крови. Книга вторая
Шрифт:
И тут произошло нечто невероятное. Чистов подскочил на стуле, хлопнул приятеля по плечу:
— Слушай, Игнатий, а эту маленькую девочку звали Марга?
Теперь наступила очередь удивляться Чугрееву:
— Откуда ты знаешь? — хрипло от волнения выдавил он.
Чистов схватился за голову и зашелся в нервическом хохоте:
— Ох, невероятно, ха-ха! Мил друг, извиняй, но это не твоя дочка, а моя. И мать ее — не та зануда Моника (а знаком я с ней короче, чем тебе хотелось бы), а моя любовница Кристина. Я уже тысячи три передал на воспитание
— Ты ее хоронил?
— Нет, сестры это сделали как-то подозрительно тихо, не сообщив ничего. Но я был на ее могилке на Волковом кладбище.
— Сейчас же свези меня, я хочу во всем разобраться!
…Среди грустных холмиков, укутанных глубокими снегами, над всем бесконечным снежным полем, едва заметно выглядывал новенький деревянный крест. Смахнув рукавицей снег, Чугреев прочитал на дощечке: «Марга». И все.
Горько стало купцу. Слеза скатилась по его щеке. Он едва слышно произнес:
— Я истины добьюсь!
КЛАДБИЩЕНСКИЕ ТЕНИ
Приятели отправились к полицейскому майору. В тот же день прокурор дал санкцию на произведение эксгумации. Едва в вечернем сумраке исчезли тени последних посетителей кладбища и, тяжело скрипнув в осях, закрылись ворота, как рабочие ломиками начали поднимать смерзшуюся в комья землю.
Наконец раздался глухой удар о крышку гроба. Эксперты, свидетели и судебный следователь приготовились к решающему акту. Рабочий, находившийся в яме, пропустил под гроб толстую проволоку, протянул концы наружу. Гроб был поднят. Отпустили выше фитили керосиновых ламп — стало светлее.
Рабочий ломиком поддел крышку, она легко отошла и виды видавшие люди остолбенели от неожиданности. В гробу, празднично разукрашенная, лежала… большая улыбающаяся кукла.
Утром все пятеро сестренок-проституток были арестованы. Началось следствие.
ЭПИЛОГ
Дело было настолько необычным, что оно попало не только на полосы газет, но и как классический пример мошенничества нашло место на страницах специальной литературы.
События развивались следующим образом. Акушерка, соблазнившаяся пятью рублями, не знала, куда деть ребенка. На следующий день она повела девочку с собой на службу. В конце встретила давнего знакомого — помощника присяжного поверенного Селезнева.
Когда тот узнал, что ребенок сирота, то стал выпрашивать у акушерки очаровательную малышку. Самым веским доводом стали пятьдесят рублей, которые Селезнев тут же отдал. К тому же, старой женщине сделалось жалко девчушку, которая по ее вине мыкала горе у шведок.
Как бы то не было, Селезнев взял сироту с собой. Он сразу же обратил внимание на синяки и кровоподтеки, покрывавшие тело ребенка. Селезнев отправился к врачу и тот выдал ему справку о следах побоев.
Сейчас
А далее случилось и вовсе невероятное. Моника подала в суд требование, чтобы ей… вернули ребенка. Когда Селезнев в качестве ответчика представил заключение врача и нашлись свидетели издевательства над ребенком, суд отказал шведке в ее иске. Тогда проститутка с жалобой двинулась в Сенат.
Судебный хроникер Е.Козлинина в своих мемуарах, вышедших в Москве в 1913 году, с возмущением вспоминала: «На суде путем свидетельских показаний выяснилась вся эта чудовищная история… Но почему жалобщица и ее сестры за такую возмутительную проделку не были привлечены к уголовной ответственности, так и осталось тайной».
Селезнев и его жена — пианистка по профессии, стали отличными родителями. Они дали девочке хорошее музыкальное образование. По классу вокала она закончила петербургскую консерваторию, пела на оперных сценах.
Игнатий Чугреев в конце-концов женился на хорошей девушке из купеческой семьи Абрикосовых. Бывая в северной столице, он навещал Селезневых, дарил девчушке, пока она не выросла, игрушки, а затем делал богатые подарки.
Что касается сестренок, то спустя два года после описанных событий их обвинили в попытке отравить и ограбить двух богатых купцов из Нижнего Новгорода. В пургу они пытались бежать из Питера на санях. Нашел их егерь — спустя неделю. Пятеро сестренок представляли жуткое зрелище: сцепившись руками, оледеневшие, припорошенные снегом они навеки застыли в фантастических позах.
МЕРЗКОЕ ДЕЛО
Старожилы Петербурга, бывавшие в свое время на Смоленском кладбище, возможно помнят большое надгробие, стоявшее в глубине, возле ограды Гаваньского поля. Искусная рука изваяла из белого мрамора ангела, печально склонившегося над урной. В памятник вделан дольшой медальон. В нем помещалась новинка 70-х годов ушедшего столетия — фотографический портрет: девичье лицо, сияющее тихой красотой.
На пожелтевшем камне еще можно было прочитать:
ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ДЕВИЦА НАТАЛЬЯ СКОБЛО-ФОМИНА
ЕЕ ЖИТИЯ БЫЛО 18 ЛЕТ 3 МЕСЯЦА 7 ДНЕЙ
Не долгий век здесь жить ей надлежало.И сердце нежное пронзило смерти жало.Покойная, некогда заставившая говорить о себе весь Петербург, унесла в могилу страшную тайну.
ЖЕЛАННЫЙ ГОСТЬ