Блудный брат
Шрифт:
Я открыл дверцу и медленно вышел, соблюдая инструкцию. За исключением пункта об оружии.
— Будь осторожнее, — сказал я Будде, не особо скрывая свои слова от чужих ушей. — Провинциальная полиция получает премии за эффектно застреленных преступников, а уже пришло время покупать рождественские подарки.
Водитель резко распахнул дверь и спрыгнул на асфальт, направив на нас ствол штурмовой винтовки, второй полицейский выскочил с лазерным ружьем в руке и начал обходить нас по дуге, оставляя коллеге пространство для стрельбы, словно нас было два десятка.
— Спокойно… Спокойно… — зловеще и многообещающе повторял он.
— Это ты успокойся. А то удар хватит, — сообщил я. — Я частный детектив. Подумай, прежде чем сделаешь какую-нибудь глупость и тебя лишат фуражки, пистолета и жвачки. Будешь ждать пенсии с метлой
Полицейский шаркнул подошвой по асфальту, словно наступил на камешек, и оглянулся на коллегу, потом подошел еще на шаг.
— Лицензию… пожалуйста, — пробормотал он.
— Пожалуйста. — Я медленно полез в карман, достал карточку и протянул полицейскому. Тот уставился на фотографию, бросил взгляд на меня, тщательно прочитал еще раз. Его вид напомнил мне редко употребляющееся слово «сконфуженный». — Рикки, проверь 57JOY8290. — Враждебность и настороженность в его взгляде исчезла — что было весьма непрофессионально, поскольку именно сейчас без труда можно было бы застрелить их обоих. Еще несколько минут назад они азартно мчались под вой сирены навстречу крупному делу, в очередной раз уточняли установленное тысячу лет назад распределение ролей, возбуждали себя ожидавшей их работой, словно наркотиком из клубней, стеблей или листьев тропического растения. Но тогда они были к чему-то готовы. Теперь — уже нет. Оба были молоды, оба, вероятно, еще верили в некое условное разделение мира на Добро и Зло, Полицейских и Злодеев. И в то, что пойманное Зло должно прижать уши и покорно позволить вернуть себя в лоно общества. Если бы я был преступником, я поступил бы именно так, как сейчас, — сломал бы копам раз и навсегда заведенный шаблон поведения, и теперь, когда один как раз собрался передо мной извиниться, а второй, похоже, вообще как будто о нас забыл, забравшись в машину и беседуя с компом, я не спеша достал бы пушку и перестрелял весь район. Я воздержался от взгляда на Будду, впрочем, водитель уже направлялся к нам — винтовку он оставил в машине, револьвер доставать не стал.
— А второй код? — спросил он.
Имелся в виду второй идентификатор, не обозначенный в лицензии. Парень скомпрометировал сам себя — с одной стороны, он проверяет подозреваемого, но с другой — уже успел убрать оружие. Я не выдержал — в конце концов, это когда-нибудь может стоить жизни ему или кому-нибудь другому.
— Пятьсот сорок четыре сорок. Но, может быть, все-таки… — Я отказался от нравоучения и забрал лицензию. — Откуда вы узнали, что мы здесь? Кто-то из них позвонил?
Второй полицейский убрал пушку, подошел ближе и деликатно огляделся по сторонам.
— В пяти ближайших домах на дверях установлены акустические датчики, которые реагируют на полтора десятка слов, в том числе — фамилия убитого, «убийство» и еще несколько. — Он доверительно улыбнулся. — Этакие «жучки» — они спят, пока не услышат пароль, а когда услышат — сообщают нам, что в ближайших окрестностях кто-то интересуется Мануэлем Ласкацио. — Он снова робко улыбнулся, ожидая похвалы.
— Очень интересно! Данных о таком покойнике нет, и вместе с тем вы следите за местом преступления? — вмешался в беседу Будда. Небрежной походкой он обошел машину спереди и присоединился к нам.
Меня охватила холодная ярость. Я хлопнул в ладоши.
— Ладно, кто занимается этим делом? — беззаботно бросил я.
Полицейские угрюмо переглянулись, скорее всего обвиняя друг друга в недопустимой доверительности в разговоре с двумя дурными приезжими.
— Детектив Джонсон, — буркнул водитель.
— Я бы хотел с ним поговорить, он у себя?
— Да. Прямо, направо и третья улица налево.
Он повернулся и, не прощаясь, пошел к машине; его товарищ кивнул и двинулся следом. Прежде чем сесть в автомобиль, он посмотрел на меня и коротко сказал:
— Он тоже с удовольствием с вами побеседует. Полицейские уехали. Я посмотрел на Будду; за его
спиной в окне дома торчали отец с сыном, с нескрываемым любопытством наблюдая за нами. Не мог же я у них на глазах заехать Будде в морду. Я закурил.
— Иногда я сочувствую полицейским, — сказал я. — Если они чересчур быстро пристрелят преступника, на них обрушивается так называемое общественное мнение, которое столь же радостно навешивает на них всех собак за неповоротливость, если точно такой же преступник причинит вред кому-то из выразителей этого самого общественного
— Глупо я себя повел, — прохрипел Будда. — Не знаю, что на меня нашло. Наверное, понравилось, как ты урезониваешь копов, и самому захотелось по ним проехаться… — Он вскочил и ударил ладонью по приборной панели. Двигатель фыркнул и заворчал, руль слегка опустился, надавив на мои бедра. Будда этого не заметил, продолжая наносить удары. Я допил пиво.
— Ладно, заедем куда-нибудь, чтобы ты мог покаяться в грехах. — Я тронулся с места, рывком приведя руль в нормальное положение. Будда стукнул кулаком по дверце, но автомобиль никак не отреагировал. — Что это значило — d scord a c v um?..
— Не знаю… Когда-то я провел несколько дней в пансионате, где на стене висела картинка с этим текстом, — буркнул он.
Я свернул направо, и прежде чем мы доехали до третьей улицы по левой стороне, коми сообщил, что это означает: «Раздоры обычно губят великие государства». Я не смог найти в этой цитате ничего, что имело бы хоть какое-то отношение к реальной действительности.
11
Детектив Джонсон был бледен, словно загорал лунном свете, взгляд его казался не слишком приятным, может быть, не пустым, но безразличным, и все это свидетельствовало о том, что он действительно специалист в своей области, если с такой внешностью смог
получить должность детектива и на ней удержаться. Когда он заговорил, я понял, что голос его полностью лишен выразительности, а эмоции он, видимо, оставлял за порогом своего кабинета. Первый вопрос — голос вполне соответствовал внешности, сухой, деревянный, с легким шелестящим присвистом — был, судя по всему, самым существенным для него.
— Итак, вы располагаете некими сведениями о том, что из архивов изъяты данные о смерти Мануэля Ласкацио? Откуда?
— Из тех самых вышеупомянутых архивов, — спокойно ответил я. — Как вы заметили, я обладаю определенными полномочиями и позволил себе ими воспользоваться, благодаря чему и узнал, что дела об убийстве этого человека не существует. И одновременно жители окрестностей места преступления достаточно хорошо помнят о факте обнаружения тела, вы же устанавливаете в их жилищах подслушивающую аппаратуру. — Я развел руками. — Ну, так есть в конце концов труп или его нет?
— Из архива лишь временно была изъята запись о Ласкацио. Для блага следствия, — прошипел он.
— Ну и прекрасно! — Я широко и дружелюбно улыбнулся. — И чего вы тогда от меня хотите?
Он долго смотрел в пол, слегка двигая челюстью, и два раза шмыгнул носом. Я подумал, что наверняка он таким образом вводит в заблуждение допрашиваемых, притворяясь, будто крайне сконфужен, чтобы мгновение спустя нанести удар. Как оказалось, я почти не ошибся.
— Ваши полномочия не дают вам права доступа к полицейскому архиву. Да, если бы вы к кому-нибудь с этим обратились — наверняка получили бы разрешение, но подобного разрешения нигде нет.